— Я купила вам здесь маленький подарочек, — шепнула мне Зозо. — Медальон с выгравированным венцом. Это амулет «Цитурас». Носите его всегда с собой. На тот случай, если вас кто-то сглазит.
«Вот это подарок!» — подумала я.
Мы переместились в кабинет господина Цитураса. М. сел за его письменный стол, чтобы подписать книгу «Пейзаж, нарисованный чаем». В воздухе витал тот же запах, что и в «Доме ветров» на Санторине. Я запомнила его на всю жизнь. Запах страха…
Написав посвящение, муж протянул книгу мне, чтобы я тоже поставила свою подпись. Ведь мы вместе были гостями Цитураса. Я достала из сумки фиолетовую ручку-фломастер, которой всегда подписываюсь. Она была куплена где-то в Европе, в каком-то магазинчике, теперь уже не помню где, и, беря ее в руки, я всегда озабоченно поглядывала в ее «окошечко», чтобы узнать, сколько осталось чернил. Я добавила свою подпись. После этого Цитурас подарил нам из своей коллекции номерной экземпляр фолио-издания одного стихотворения, вдохновленного островом Санторин. М. пригласил его приехать к нам в гости. Цитурас достал из своего кармана мою ручку-фломастер — а я знала, что это моя, потому что в ней было ровно столько же чернил — и начал что-то писать. Зозо, М. и я переглянулись. Я схватилась за сумку. Моя ручка была внутри. С недоверием я извлекла ее и ощупала. Голова закружилась. Зозо, утомленная всеми перипетиями с нами, изумленно проговорила:
— Так у вас одинаковые ручки?!
Цитурас, не поднимая головы, снова спокойно произнес:
— Понятно.
У него было столько всяких ручек. И в его коллекции, и здесь, на столе. Но дело, видимо, было не в этом. Дело было в своего рода мошенничестве, трюке. Все-таки у него была моя ручка, несмотря на то что я держала ее в руке.
Уже уходя и прощаясь, М. не выдержал и спросил:
— Моя супруга утверждает, что венец, символ вашей коллекции, это венец Христа, венец мученика, а я думаю, что это лавровый венец победителя.
Не говоря ни слова, Димитрис Цитурас закрыл створки одной из дверей, которые все это время были открыты, заслоняя часть стены. За одной из створок в пустой незастекленной раме, выпирая из нее, находился изогнутый в виде венца кусок обычной колючей проволоки. Как будто из лагеря.
— Победитель всегда и мученик, не так ли? Это знаете и вы, и я, — заключил Цитурас.
— Понятно, — ответил М.
Я не могла дождаться возвращения домой. Мне было вполне достаточно всего: землетрясений, неожиданностей, дождя, который то начинался, то переставал, холодного ветра… Купальный костюм мне не понадобился, я постоянно ходила в единственном свитере, который на всякий случай захватила с собой. Воистину незабываемая поездка!
Мы попросили Зозо поменять наши обратные билеты с понедельника, на который был запланирован отъезд, на субботу. Она отнеслась к этому с полным пониманием.
— Я провожу вас, — сказала она.
— Хотите быть уверенной, что мы улетели? Вы с нами намучились, — подвел итог М.
Все вместе мы рассмеялись.
В день отъезда, то есть в субботу 1 июня, мы приехали в аэропорт. За два часа до вылета, как и положено. Зал ожидания был пуст, нигде ни одного пассажира. На табло вылета мигало время отправления самолета на Белград. Он только что улетел. Тут появилась Зозо, появились и некоторые другие пассажиры, среди них был заместитель генерального директора компании «Югославские авиалинии». Начались недоуменные расспросы. Оказалось, что изменилось расписание, кому-то из пассажиров об этом сообщили, кому-то нет. Обычная безалаберность! Мы вернулись в тот же отель, только в другую комнату, снова, в который раз распаковали вещи и стали дожидаться понедельника и того рейса, на который с самого начала у нас были билеты. По воскресеньям самолета до Белграда не было.
В ушах у меня звучали слова моей сестры, которая увлекается астрологией: «Май и июнь неблагоприятны для путешествий. Фаза Урана неблагоприятна для М. А Уран контролирует небо. У вас, возможно, будут какие-то проблемы с самолетом». О заговоре неба и земли она ничего не сказала. Это непростая и тяжелая история.
Приглашение вернуться на Санторин остается в силе. Завтрак у «Цитураса» по-прежнему ждет нас.
