Завтра, завтра, завтра - [7]

– Жми кнопку «Пуск» и удерживай ее так долго, как только сможешь. Затем присядь на корточки, а когда начнешь падать – сразу прыгай.

Марио под руководством Сэди опустился на флагшток.

– Ой! Сработало! Кстати, меня зовут Сэди.

– А меня – Сэм.

– Твоя очередь. – Она вернула ему джойстик. – А что приключилось с тобой?

– Попал в аварию и сломал ногу в двадцати семи местах.

– Ничего себе! – подивилась Сэди. – И вправду в двадцати семи или загибаешь?

– И вправду. Я люблю точный счет.

– И я.

– Порой этот счет увеличивается, когда им приходится снова ломать и вправлять мою ногу, чтобы лучше срасталась, – вздохнул Сэм. – Может, вскоре они и вовсе ее отрежут. Я совсем не могу на ней стоять. Перенес три операции, а до сих пор ее не чувствую. Не нога, а какая-то мешанина из костей и мяса.

– М-м, – с наслаждением причмокнула Сэди, – мясо… Ой, прости. Не хотела тебя обидеть. Но ты так аппетитно все описал, что мне представился мясной суп. Понимаешь, сейчас все заняты сестрой и вечно забывают меня покормить. Я постоянно голодная. Сегодня я ела только ванильный пудинг.

– А ты чудачка, Сэди, – хмыкнул Сэм.

– Все так говорят. Надеюсь, тебе не ампутируют ногу, Сэм. Честно. Кстати, у моей сестры рак.

– Ты же сказала – дизентерия.

– Рак вызывает у нее дизентерию. Поэтому мы и шутим, что она больна дизентерией. А ты знаешь такую игру – «Тропа Орегона»?

– Не-а.

– Думаю, она установлена на компьютерах в твоей школе. Я безумно ее люблю, хотя она немного занудная. Действие происходит в девятнадцатом веке, когда группа переселенцев отправляется с Восточного побережья на Западное. Они едут в фургоне, запряженном парой быков, и тебе надо постараться, чтобы переселенцы не умерли по дороге. Ты должен вдоволь кормить их, не гнать до изнеможения быков, покупать им все необходимое. Однако время от времени кто-нибудь, а может даже ты сам, погибает – от укуса гремучей змеи, или от голода, или от…

– Дизентерии!

– Ага! В точку! Когда такое происходит, мы с Алисой смеемся до слез.

– А что такое дизентерия?

– Диарея, – прошептала Сэди. – Поначалу мы так и думали, что у нее просто расстройство желудка.

Сэм расхохотался и вдруг резко оборвал смех.

– Мне все еще смешно, – признался он. – Но когда я смеюсь, мне очень больно.

– Клянусь отныне и впредь не произносить при тебе ничего смешного, – ровным, бесстрастным тоном произнесла Сэди.

– Прекрати! Я сейчас лопну от смеха! Кого ты из себя корчишь?

– Робота.

– Робот говорит вовсе не так!

И Сэм изобразил робота, каким он его себе представлял. Согнувшись пополам, дети схватились за животы.

– Тебе нельзя смеяться, – простонала Сэди.

– А тебе нельзя меня смешить! Уф… А от дизентерии действительно умирают?

– Сейчас нет, а в старину, наверное, да.

– Как думаешь, на могильных камнях об этом писали?

– Сэм, на могильных камнях не пишут, от чего человек умер.

– А в «Особняке с привидениями» в Диснейленде пишут. Теперь я тоже мечтаю умереть от дизентерии. Хочешь сыграть в «Утиную охоту»?

Сэди кивнула.

– Тогда тащи пистолеты. Они во-он там.

Сэди взяла световые пистолеты и подключила их к игровой приставке. Сэм, с ее позволения, выстрелил первым.

– Ничего себе. Ты их прям на лету бьешь, – восхитилась Сэди. – У тебя дома есть «Нинтендо»?

– Не-а. Зато у моего дедушки в ресторане есть игровой автомат «Донки Конг», и я могу играть в него бесплатно сколько влезет. Если наловчился играть в одну игру, то и другие осилишь в два счета. Я так думаю. Меткий глаз, твердая рука и куча практики – вот все, что тебе надо.

– Согласна. Подожди! У твоего дедушки есть «Донки Конг»? Круто! Обожаю старые игровые автоматы. А что у него за ресторан?

– Пиццерия.

– Обалдеть! Обожаю пиццу! Это же самая лучшая еда на свете!

– Я тоже ее обожаю.

– А пиццу ты тоже можешь есть бесплатно сколько влезет?

– В основном да.

– Это же моя мечта. Ты живешь в моей мечте, Сэм! Разреши мне тоже там побывать. Как называется пиццерия? Может, я туда уже заглядывала.

– «Дон и Бон: домашняя пицца, как в Нью-Йорке». Дон – имя моего дедушки, а Бон – бабушки. Смешно звучат, да? Будто «динь-дон». Но для корейцев это обычные имена. Как для американцев Джек и Джилл. Ресторан находится на бульваре Уилшир в Коритауне.

– Что такое Коритаун?

– Леди, а вы вообще из Лос-Анджелеса, а? Коритаун значит Корея-таун. С луны ты, что ли, свалилась? Все знают, что такое Коритаун.

– А я знаю, что такое Корея-таун. Ни разу не слышала, чтобы его называли Коритауном.

– А ты где живешь?

– На Равнинах.

– Где-где?

– В равнинной части Беверли-Хиллз, то есть не на холмах. Оттуда рукой подать до Коритауна. Ну что, съел? Ты же и понятия не имел, что такое Равнины, да? Люди в Лос-Анджелесе знают только те места, в которых живут сами.

– Полагаю, ты права.

Весь остаток дня Сэм и Сэди отстреливали электронных уток и болтали без умолку.

– И за что мы их так? – внезапно спросила Сэди. – Они же нам ничего плохого не сделали.

– Возможно, наши виртуальные образы нуждаются в виртуальной пище. И без виртуальных уток наши виртуальные «я» умрут с голоду.

– И все равно мне их жалко.

– Тебе всех жалко. Даже гумб.

– Да, жалко. А еще мне жалко бизонов из «Тропы Орегона».