Завтра, завтра, завтра - [48]

Сэм грыз себя поедом и дошел до крайне плачевного состояния, когда через стеклянную дверь увидел своих друзей. Неотразимых, потрясающих Сэди и Маркса, невероятных, словно мираж.

Чтобы побыть с ним хотя бы пятнадцать минут, они схватили такси и примчались к нему в больницу, успев по дороге купить бутылку шампанского и пластиковые стаканчики.

– Поднимем бокал за вашу первую игру, – хитро подмигнул Маркс, вытаскивая покупки. – Такое событие случается не каждый день!

Сэм, несказанно обрадованный их появлением, сконфуженно покраснел, стыдясь своего жуткого вида, лилово-черных синяков и кровоподтеков на лице и несуразного, наложенного на ногу гипса, наверное сотого гипса в его жизни. Разве мог он равняться с Сэди и Марксом, этими славными и сильными молодыми людьми в шерстяных пальто, полубогами с румяными от мороза щеками и густыми волосами? Увидь их кто-нибудь рядом, подумал Сэм, и наверняка решил бы, что Сэм принадлежит к совершенно иной, вырождающейся человеческой расе. Впрочем, он тут же одернул себя: «Они не просто мои друзья. Они мои коллеги», припомнив, что коллегами их сделал именно он. От этой мысли ему полегчало. «Итиго» соединил их троих нерушимыми узами.

– Чего бы в тебя здесь ни вкололи, надеюсь, от шампанского тебя не заколбасит, – ухмыльнулся Маркс, плеснув Сэму в бокал немного игристого вина.

– Что с тобой стряслось? – спросила Сэди.

Сэм обратил все в шутку и задорно рассказал им о нелепых прыжках, стихотворении, счастье и радости бытия, охвативших его после завершения игры, но умолчал про видение матери.

– Вы знаете этот стих? Про то, что любовь – это все?

– Это «Битлз»! – воскликнул Маркс. – «Все, что тебе нужно, – это любовь…»

– Нет-нет, там упоминаются груз и сила тяжести. Не помните?

– Это Эмили Дикинсон! – выпалила Сэди. – «Должен быть груз приноровлен к силе тяжести». Это стихотворение есть в моей «ЭмилиБум».

– «ЭмилиБум»! – засмеялся Сэм. – Ну конечно! Эта строка показалась мне донельзя странной, и я оступился на тротуаре.

– То есть, можно сказать, эмилибумкнулся? – веселясь, подхватил Маркс.

– Знаете, все ребята на семинаре ненавидели эту игру, – призналась Сэди.

– Маркс, помнишь, что ты сказал, когда играл в «ЭмилиБум»? – спросил Сэм.

– Я сказал, что это самая жестокая и самая поэтическая игра, которую я когда-либо видел. И прибавил, что твой друг, по всей видимости, личность неординарная.

– Я польщена, – ухмыльнулась Сэди.

– А что нам теперь делать с «Итиго»? – поинтересовался Маркс.

– Покажем игру Дову и послушаем, что он скажет, – ответил Сэм.

Дежурная медсестра, старушка лет шестидесяти, дорабатывавшая последние годы до пенсии, позволила им остаться в палате Сэма до полуночи. Она с наслаждением прислушивалась к их звонкому смеху, добродушным шуточкам и беззлобным подтруниваниям. Коротая время, она развлекалась, выдумывая посетителям имена и биографии и связывая их вымышленными отношениями с пациентами. Так, сломавшего ногу мальчугана медсестра нарекла Крошкой Тимом. Азиатского паренька с модельной внешностью кинозвезды – Киану. А хрупкую брюнеточку с густыми бровями и причудливо изогнутым носом – Одри. Киану поглядывал на Одри с немым обожанием, однако никакой романтики между ними не было. А жаль. Иначе совсем юный, на первый взгляд, Крошка Тим мог оказаться их общим ребенком. Правда, вызывающая молодость Киану и Одри делала это предположение нелепым. Тогда кто из них кто? Может, Крошка Тим – маленький братец Киану и Одри? Или Одри – девушка Крошки Тима? Или Киану и Крошка Тим – сладкая парочка? Киану с такой нежностью подал ему воды, когда несчастный страдалец попросил об этом. В то же время Одри вела себя с Крошкой Тимом естественно и свободно, словно давно знающий его близкий и родной человек. И пока Киану чинно восседал на стуле, она без всякого стеснения прилегла на кровать Крошки Тима, непринужденно поглаживая его руки. Они прекрасно дополняли друг друга: Одри словно бы являлась продолжением Крошки Тима, а Крошка Тим – продолжением Одри. Да, здесь явно царила любовь, подумала медсестра и разочарованно вздохнула: любовь, но отнюдь не всепоглощающая страсть.

Сэди и еле державшийся на ногах Сэм целый месяц отлаживали игру и в конце января решили показать ее Дову. Все это время он помогал им и словом, и делом, но еще ни разу не видел их творения и не знал, что у них получилось. Сэди притащила жесткий диск с законченной игрой домой к Дову, и тот запустил первый уровень. Сэди, нависая над ним, подсказывала, как управлять персонажем и где схоронены тайники. Ее лихорадило от возбуждения. Она боялась реакции Дова, одновременно гордилась своей работой и хотела, чтобы Дов оценил ее по достоинству, ничего не упустив.

– Сэди, отвали, – досадливо отмахнулся Дов. – Дай мне спокойно поиграть. Не могу сконцентрироваться, когда ты дышишь мне в ухо.

– Хорошо-хорошо, буду тихой, как мышка.

Дов добрался до седьмого уровня, вселенной снега и льда, где Итиго впервые встречает Гомибако, призрачное страшилище, которое порабощает потерянных детей.

– Твой взгляд жжет мне спину! – не выдержал Дов. – Я слышу, как ты сопишь!

Он схватил ее за руку и потащил в спальню.