Завтра, завтра, завтра - [3]

– Так я же Сэм. Просто Сэм.

– Хорошо, – вздохнула Сэди вслед уходящему поезду. – Но если я завалю экзамен по компьютерной графике, виноват будешь ты. – Она подвинулась, чтобы лучше видеть плакат. – Ты тоже будешь смотреть вместе со мной.

– Слушаюсь, мэм!

Сэм расправил плечи и уставился прямо перед собой. Он уже целую вечность не стоял рядом с Сэди.

Инструкция к автостереограмме советовала расслабиться и смотреть в одну точку до тех пор, пока не появится изображение. Если изображение не появлялось, рекомендовалось подойти поближе, а затем начать медленно пятиться назад. Однако на тесной станции метро подобный маневр казался совершенно неосуществимым. Да и в любом случае автостереограмма Сэма не интересовала. Наверняка тайный рисунок – это рождественская ель, ангел или звезда. Разумеется, не звезда Давида, а что-нибудь сиюминутное, на потребу дня, банальное, подстрекающее купить как можно больше предлагаемых волшебным оком товаров. Еще ни разу Сэму не удалось разглядеть ни одну автостереограмму. Вероятно, из-за очков и довольно высокой степени близорукости. Очки не позволяли глазам расслабиться настолько, чтобы мозг успел поддаться иллюзии. А потому через довольно продолжительное время (пятнадцать секунд) Сэм бросил таращиться на плакат и перевел взгляд на Сэди.

На все те же волнистые рыжевато-каштановые пряди, только подстриженные и модно уложенные. На все тот же усеянный веснушками нос и ту же оливковую кожу, правда немного поблекшую и утратившую калифорнийский загар, так шедший Сэди в детстве. На все те же обветренные губы и карие глаза с золотистыми крапинками. Как у Анны, матери Сэма. Анна говорила, что такая окраска радужки называется гетерохромией. Надо же, а ведь он когда-то боялся, что это болезнь, угрожающая маме смертью. Под глазами Сэди залегли еле видимые темные круги, но эти круги были у нее и прежде. Однако, отметил про себя Сэм, Сэди выглядела усталой. И чем дольше он смотрел на нее, тем больше думал, что настоящее путешествие во времени – это умение видеть человека одновременно и в настоящем, и в прошлом. Хотя… Подобные перемещения срабатывают лишь с теми, кого ты знаешь всю свою жизнь.

– Я увидела! – взвизгнула Сэди.

Глаза ее разгорелись, и на миг она снова стала для Сэма одиннадцатилетней девочкой. Он быстро отвернулся от нее и уставился на плакат.

– А ты видел? – спросила Сэди.

– Да. Видел.

– И что ты видел?

– Это, – ответил Сэм. – Великолепное. Чудесное. Праздничное.

– А ты не врешь? – Сэди вздернула губу, и в глазах ее запрыгали озорные бесенята.

– Не вру. Просто не хочу портить впечатления тем, кто еще не видел. – Сэм обвел рукой стоящих вокруг людей.

– Какой заботливый, – весело фыркнула Сэди. – Ну тогда ладно.

Она знала, что он ничего не видел. А он знал, что она это знала, и одарил ее признательной улыбкой. Сэди улыбнулась в ответ.

– Странно, – произнесла она. – У меня такое чувство, словно мы никогда не расставались. Словно каждый день мы приходим на эту станцию метро и пялимся на этот плакат.

– Мы с тобой на одной волне, Сэди.

– Да, мы действительно на одной волне, Сэм. И прости за «типичные сэмовские речи». Ляпнула, не подумав.

– Забей. Какие еще речи могут быть у Сэма? Кстати, ты…

Снова зажужжал блендер.

– Что – я?

– Ты ошиблась площадью.

– Что значит – я ошиблась площадью?

– А то, что это Гарвардская площадь, а тебе нужна Центральная площадь или площадь Кендалла. Ты же, я слышал, учишься в Массачусетском технологическом университете?

– Здесь живет мой парень, – бросила Сэди тоном, ясно говорившим, что распространяться на эту тему она не собирается. – И почему, собственно, их называют площадями? Из них одна только площадь – Гарвардская, да и та – треугольная.

Послышался гудок очередного прибывавшего к платформе поезда.

– Это снова мой, – сказала Сэди. – Снова и снова.

– Такова природа поездов, – философски заметил Сэм.

– Ну да. Поезд за поездом, поезд за поездом.

– А в таком случае пойдем лучше выпьем кофе, – предложил Сэм. – Или что ты там предпочитаешь, если кофе для тебя чересчур тривиально? Масала-чай? Смузи? Комбучу? «Доктора Пеппера»? Шампанское? Какие только неисчислимые блага не предлагает мир прямо у нас над головами! Достаточно оседлать эскалатор и вознестись к радостям пития.

– Я бы с удовольствием, но мне и вправду надо бежать в институт. Учебники – это лишь половина дела. Много знаний оттуда не почерпнешь. Я беру только усидчивостью и прилежанием.

– Очень в этом сомневаюсь, – недоверчиво покачал головой Сэм. Сэди, по его мнению, обладала выдающимся умом.

– Рада была повидаться.

Она стремительно обняла Сэма и поспешила к платформе. Сэм растерялся, не зная, как ее остановить. Будь это игра, он нажал бы на паузу. Или начал бы прохождение уровня заново и на сей раз нашел бы нужные и убедительные слова. Или добыл бы из тайников необходимое снаряжение, которое заставило бы Сэди остаться.

А ведь они даже не обменялись телефонными номерами, в отчаянии подумал он. В его голове юлой завертелся вопрос: как в тысяча девятьсот девяносто пятом году можно разыскать человека? В стародавние времена, когда Сэм был ребенком, люди порой исчезали бесследно и навсегда, однако теперь все изменилось и сгинуть без вести стало намного сложнее. Теперь, чтобы обнаружить человека, требовалось лишь преобразовать его из цифрового формата в осязаемый образ. И по мере того как фигурка его старинной приятельницы, спешившей к платформе метро, уменьшалась, он успокаивал себя тем, что современный мир, с его глобализацией, коммуникационными магистралями и интернетом, также тяготел к уменьшению. А следовательно, он без труда отыщет в нем Сэди Грин. Угадает адрес ее электронной почты – в МТУ все адреса заводились по единому шаблону. Найдет ее в телефонном справочнике, опубликованном на сайте института. Позвонит на факультет компьютерных технологий, представившись компьютерным специалистом. Или наберет телефонный номер ее родителей, Стивена Грина и Шарин Фридман-Грин, до сих пор живущих в Калифорнии.