Завтра я стану тобой - [63]

Глава 17 Два погреба

Если бы я не знала, что у Анацеа Бессамори есть взрослые дети, я подумала бы, что мы с ней одного возраста. Даже в заурядном домашнем одеянии прародительница клана больше походила на Покровительницу, нежели на рядового члена Совета. Лишь при ближайшем рассмотрении становилась заметна сеточка первых морщин в уголках её глаз, две вертикальные линии между бровями и тяжёлая умудрённость взора.

Дом Бессамори, что снаружи казался мрачным, как древний склеп, пах сыростью и звенел от наполняющей его суеты. Помощницы по хозяйству, облачённые в серые робы, и дочери Анацеа перетаскивали соленья, продукты и вино из кухни в гостиную. На подоконниках, под завесой тюлевых штор, выстроились ряды разноцветных банок, бочек, кастрюль и бутылок.

– Прошу прощения за накладку, – сухо произнесла Анацеа, глядя мне в глаза. – Наш погреб подмокал ещё после дождей. А вчера у соседей что-то случилось с водопроводом, и его затопило окончательно. Теперь спасаем продукты. Тяжело, когда в доме нет мужчин.

Анацеа стянула высокие сапоги, заляпанные грязью до лодыжек. Похоже, она принимала в операции спасения самое непосредственное участие.

– Извините, – никогда ещё я не чувствовала себя так неловко. – Я приду в другой раз, если потревожила вас в неподходящее время.

– Даже и не думайте, – Анацеа на ходу набрасывала накидку. – Зейдана рассказала, что вы оказались в беде из-за вашего мужа. Я всегда помогаю, если могу. А это как раз тот случай, когда я компетентна решить вопрос быстро и качественно.

Звон разбитого стекла, прорвавшийся сквозь суетливый гомон, прервал речь Анацеа. Мы одновременно повернули головы на звук. У лестницы, виновато улыбаясь, расправляла чёрную юбку хорошенькая девушка. У её ног переливалось радужным сиянием озеро из непонятной жидкости и битого стекла.

– Кантана! – голос Анацеа стал твёрдым и суровым. – Ты такая неуклюжая!

– Я же не специально! – выкрикнула девушка, накручивая на палец смоляные локоны. Даже в такой ситуации она не упускала возможности покрасоваться. – Просто у меня руки мокрые!

– Для мокрых рук есть полотенце, – отметила Анацеа. – Немедленно убери всё за собой! И следи за тоном, когда разговариваешь со старшими.

Кантана обиженно пробурчала что-то себе под нос и, подобрав юбку, взлетела на второй этаж. В чёрном платье непосвящённой она походила на растрёпанного воронёнка, вывалившегося из гнезда. Вдалеке хлопнула дверь, и на мгновение всё затихло.

– Моя младшая, – пояснила Анацеа. – Самая непростая из четверых. Всё о любви мечтает. И как объяснить ей, что Покровители лишили её этого блага?

– Моя сестра тоже была непосвящённой, – отметила я.

– И тоже бунтовала? – спросила Анацеа с живым интересом.

– Нет, – я мысленно поблагодарила Покровителей за то, что Анацеа не стала задавать неудобных вопросов. – Она называла семью тюрьмой, мужчин – дармоедами, а детей – возмутителями спокойствия.

Я сразу поняла, что ляпнула лишнего. Взгляд прародительницы клана Бессамори полоснул по коже, как нож. Неловкость защекотала грудь, и я виновато улыбнулась, пытаясь сгладить конфликт. Я поняла важную вещь: хоть Анацеа и приняла меня радушно, она – самый настоящий ментор.

– Пойдёмте в сад, – Анацеа всунула ноги в чистые ботинки и распахнула дверь чёрного хода.

Тёплый, колючий от пыли ветер ворвался в дом. Протоптанная дорожка, стелясь от самого крыльца, убегала в яблоневый сад. Сутулые деревья, разукрашенные пёстрой плесенью, выставляли в небо кривые пальцы веток. Луговая трава позади дома росла островками: проплешины чернозёма смотрели вверх, как большие родинки. Здесь не было ни клумб, ни вазонов, как у парадного входа: лишь дикие цветы красовались россыпью пятнышек.

– Ваши проблемы, – Анацеа сразу перешла к делу, – очень быстро и эффективно решаются. В резерве Совета есть социальное жильё. Правда, не отдельные дома – квартиры. И чаще небольшие.

Я с облегчением выдохнула. И она ещё считает, что квартира – это плохо? Я без колебаний согласилась бы даже на комнату!

– У вас есть дети? – поинтересовалась Анацеа, когда нас накрыла сетчатая тень яблонь.

– Нет, – мотнула головой, подставляя лицо свежему ветру.

– Это минус, – отметила она. – Семейным отдают предпочтение. Но я попрошу за вас.

– И чем же я такое заслужила? – спросила я, не веря удаче, что свалилась на голову. В последние дни всё было плохо. Слишком плохо, чтобы ждать хорошего.

Анацеа остановилась. Осторожно взяла меня под локоть и развернула к себе. Тени плясали по её лицу, расчерчивая золотистую кожу на лоскутки.

– Скажи, – она внезапно перешла на «ты», – он бил тебя?

Вопрос был подобен пощёчине. Он звякнул диссонансом по самым глубоким струнам души, едва не порвав; толкнул в котёл с кипящей лавой, не дав возможности удержаться. Лоб захолодило от проступившего пота. Колени предательски затряслись. Воздух, пахнущий яблоками и мёдом, стал густым и вязким.

– Нет, – я мотнула головой, задохнувшись.

– Лестница, – проговорила Анацеа, отводя взор. – Вкус крови во рту. Он постоянно наступал на скрипящую половицу. А потом безумная женщина постучала в вашу дверь.

Холод взвился по ногам, окутал поясницу и сдавил грудь. Захотелось развернуться и помчаться, сломя голову, в объятья третьего сезона. И не останавливаться, пока дом Бессамори не скроется за горизонтом. Поздновато я вспомнила общеизвестную истину! Пророчицам врать нельзя: всё равно не получится.