Завтра я стану тобой - [49]

– Ночь, темень и бессонница черты твои меняют, – пели барды со сцены. – Треклятых ты невольница, я точно это знаю!

Слова песни ударили под дых. Йозеф бы оценил, будь он тут. И непременно напевал бы её всю дорогу до дома. Когда песня о тебе, ты готов повторять её слова бесконечно.

Я старалась не выпустить Линсена из поля зрения. Пока я видела его чёрную рубашку и длинные волосы, ситуация казалась не столь безнадёжной. Вот он уверенно пересёк толпу и остановился у сцены. Поднял голову на поющих бардов и показал им знак одобрения. Потом – метнулся в сторону и выдернул из дальнего угла, где, судя по всему, была оборудована ложа для особых посетителей, мужчину в годах. Стоило лишь бросить взгляд на лицо пожилого господина, как становилось ясно – они с Линсеном одной крови. Более похожих лиц я не встречала никогда.

Нет. Встречала. Видела с самого детства и каждый день. Только не хотела об этом помнить.

С минуту Линсен и мужчина оживлённо переговаривались, а потом четыре одинаковых глаза как по команде уставились на меня. Два одинаковых лица, разделённых лишь пропастью в двадцать пять – тридцать годовых циклов. Два совершенно разных жёлтых взгляда: тяжёлый и прожигающий Линсена, и утомлённо-циничный незнакомого господина.

Потом пожилой мужчина довольно улыбнулся и хлопнул Линсена по плечу. Я успела отметить, что улыбка у господина ровная и симметричная.

– Ты не веришь мне, не веришь, – голоса бардов доносились до слуха сквозь шум толпы, – и ушла, закрыв все двери, вместе с тем, кто так опасен, и не человек…

С облегчением выдохнула в ладонь, когда Линсен начал обратный путь сквозь толпу. По дороге Линсен остановил официантку и бросил ей пару слов через плечо. Та удовлетворённо кивнула и покраснела. А потом – долго провожала его серебристым нефилимским взглядом.

– Порядок, – прокричал Линсен, наконец, протиснувшись ко мне. – Номер твой.

Я с ожесточением закивала, боясь оторвать ладонь от лица.

– Что? – не понял он.

– Не стоило этого делать! – прокричала я сквозь сомкнутые пальцы. Кровь на губах забулькала и запузырилась. – Я обошлась бы самым простым местечком.

– Так, – он вгляделся в моё лицо. – Снова кровит?

– Всё уже в порядке, – проронила я. – Нечаянно укусила губу, только и всего.

– Пойдём-ка, найдём воду, – Линсен осторожно выдернул меня из-за стола. Ну, наконец-то: хоть что-то хорошее должно было случиться этим вечером.

Продираясь сквозь толпу, я заметила в сонме лиц знакомое. За одним из дальних столов восседал дозорный с безликим взглядом. Тот самый, что в злосчастную субботу догонял мальчика-воришку. На миг мне даже почудилось, словно его глаза смотрят на меня. Но вот он повернулся, наливая в бокал очередную порцию пива, и пугающее ощущение отпустило.

– Кого ты там увидела? – голос Линсена врезался в ухо.

– Никого…

В животе закрутилось волчком странное чувство. Мне захотелось подбежать к дозорному и спросить, как дела у незадачливого воришки. Где он сейчас, тот паренёк, что так искренне называл меня мамой? Не отправили ли его в Пропасть, как нарушителя? Дёрнулась в неосознанном порыве, но сдержалась. Наверняка, он уже запамятовал. Каждый день, небось, ловит таких. И до чего же глупо будет выглядеть в его глазах женщина с разбитым ртом, спрашивающая о судьбе одного из мелких преступников.

Линсен вытащил меня в коридор через дверь подсобки и снова повёл сетью лабиринтов. Когда под ногами неожиданно оказалась ковровая дорожка, а двери по бокам стали резными и обрели номера, стало спокойнее. Дойдя до лестницы, Линсен толкнул дверь с опознавательным знаком в виде женской фигуры. Совершенно не смущаясь, зашёл со мной в предбанник, повернул рычажок масляной лампы и включил воду.

– Ты всегда заходишь в женские уборные? – изумилась я, отрывая руку от лица. В пальцы впечатались густые потёки крови. Под обломанными ногтями проявились бордовые линии.

– Только с тобой, – буркнул Линсен. – Можешь быть спокойна: тут никого нет. Внешняя дверь закрывается изнутри на щеколду.

Я бросила взгляд в вычищенное зеркало. В полумраке мои заурядно-русые волосы казались рыже-каштановыми. Разбитая губа вспухла и вздёрнулась, почти достав до носа. На подбородке запеклись ручейки крови.

«Ночь, темень и бессонница черты твои меняют…»

– Оставь меня, Морино, – проговорила сквозь зубы. – Мне нужно внутрь.

– Ничего не отчудишь? – спросил Линсен с сомнением.

– Не веришь, так можешь остаться, – рявкнула я. Перед глазами снова потемнело от ярости. – Жрицы не стесняются!

– Всё, извини, – он, наконец, вышел, затворив за собой дверь.

Я щёлкнула затвором и наклонилась над раковиной, выдыхая раздражение. Негодуя, плеснула в лицо водой. Розоватые потоки побежали по фаянсу, скатываясь к стоку. Кровавые полоски быстро смывались вместе с остатками белил.

Ставшее уже знакомым головокружение накрыло слишком неожиданно. Смазало краски перед глазами и потянуло за собой.

«Треклятых ты невольница, я точно это знаю!»

Я рухнула на одно колено, проехавшись подбородком по краю раковины, и в момент потеряла себя. А когда опомнилась, очутилась уже в знакомой темноте. Там, куда не просачивались запахи.