Завтра. Выпуск 2 - [80]

Митя подумал, должно быть, она проклинает день, когда он приблизился к ней в фойе интуристовской гостиницы. С ним был Серов. Серов был молод, знал языки, заграничную жизнь. В совершенстве владел наукой нападения на людей и обороны от людей же, ловил пальцами муху, кулаком вышибал замки из дверей, стрелял быстро и без промаха. Был почти что приятель. Если, конечно, бывают приятели, которых не выбирают. Мите частенько вспоминалась свирепая американская режимная инструкция.

Отплавав в бассейне, они спускались по застланной ковром лестнице. Девушка стояла у газетного киоска — невозможно красивая, свободная, недоступная. У Мити дух захватило. «Иностранка?» — спросил у Серова. «Наша, — ухмыльнулся Серов. — Знаешь, сколько тут таких иностранок?» Митя что-то спросил у нее. Она брезгливо скосилась на его мятые брюки. «Могу одолжить сто долларов, — громко сказал Серов, — но лучше решить этот вопрос по-другому. Валюту надо экономить!» — злобно подмигнул девушке. Митя тогда не понял. Понял позже, когда вдруг увидел ее в зале приемов дома отдыха Академии наук. Только что прошли выборы, чествовали новоизбранных. «Митя, поздравляю, ты членкор! — бросился к нему кто-то из знакомых. Не поверишь, Митенька, этот козел Глуздо голосовал против!» Тут он увидел ее. Она была одна за столиком с бутылкой минеральной воды. И почему-то вся в черном. «Справляете траур по нашей науке?» — подсел к ней. «Вот медицинское освидетельствование. — Она выложила на стол справку. СПИДа и вензаболеваний не обнаружено. Я справляю траур по самой себе». — «По-моему, тут надо радоваться», — заметил Митя. «Я бы радовалась, вздохнула девушка, — если бы не вы». «Прямолинейность хороша в математике, — растерялся Митя, — в жизни это выглядит не так изящно». — «Может быть, я и прямолинейна, — согласилась девушка, — но не вам меня укорять. Вы действуете как бандит. Хотя, что бандит? Он хоть рискует. Вы — хуже!» — «Я?..» — смутился Митя, но вспомнил про Серова. «Вот-вот, — подтвердила девушка, — альтернативный, в случае моего отказа, вариант с выездом на постоянное место жительства в Вологду был совершенно неприемлем. Ваш дружок взял меня за горло. Так что вы хуже бандита. Бандит рассчитывает на себя. А вы?»

— Смотри, Митя, полно звезд, — тронула его за руку девушка, уже пятнадцать минут девятого. Лети, а то закроют персональный коридор.

Митя подумал, что их близость, поначалу вынужденная для девушки, постепенно обрела хоть и смутное, но человеческое содержание. Они теперь были интересны друг другу и, похоже, оба не знали, как с этим быть. Знал Митя, что и девушку мучает неопределенность. Пока она с ним — это одно. Ну а что потом? Митя сам не знал: что потом? Он подумал: даже если он больше никогда не вспомнит о девушке, ей все равно не вырваться. Она причастна. Таких не отпускают. Они в неравном положении, и он этим пользуется. «Может, жениться на ней? — подумал Митя. — Только… женятся ли на таких?»

Девушка нравилась ему. В ней было столько недостатков, что количество их переводило девушку в иное качество, где недостатки в их прежнем понимании уже значения не имели. Но в жизни, в шахматах, в науке качеством сплошь и рядом приходилось жертвовать. В математике — особенно. Какое-либо из ничего возникшее уравнение вбирало в себя вселенскую энергию, казалось самим совершенством, откровением, хотелось отвлечься от главного, работать только с ним. Но избранное направление неумолимо выводило яркое уравнение за границы расчета, делало некорректным. Мите казалось, он видит, как гаснут краски и торжествует серый цвет. Красота приносилась в жертву итогу. Митя думал: точно так же и в симфонической музыке бесконечное множество блистательных вариаций приносится в жертву тяжелому финалу. У него закрадывались сомнения в полноценности научных и прочих способов познания действительности без красоты. Сейчас он сомневался в полноценности жизни, если при любом раскладе такая девушка должна была страдать. Но в жизни, как и в математике, Митя мог позволить себе больше, нежели простой смертный. Поэтому и не торопился решать.

— Я вернусь через две недели, — ласково сказал он, — слетаем с тобой в Батуми. Не волнуйся, тебя никто здесь не обидит. Хочешь, живи в моем номере в академической гостинице, хочешь — в домике на объекте. Если эксперимент удастся, за банку минтая включу тебя в состав научной группы. Получишь награду. Хочешь стать орденоносцем?

— Митя, — тихо произнесла девушка, — зачем ты надо мною издеваешься?

— Вероятно, потому, что не знаю, что тебе сказать.

— Неужели власть — это так сладко?

— Над человеком — не очень. Это для маньяков. Над вырываемым из пустоты Законом — да. Тебя как бы избирает Бог, чтобы первому сказать. Через тебя его тайна начинает править миром.

— Бог — это здорово, Митя. Но что будет со мной?

— О, вариантов бесконечное множество. Эксперимент должен подтвердить обратимость времени. Мы с тобой выберем минутку где-нибудь в подходящем местечке, скажем, в саду Семирамиды, на острове Корфу и превратим ее в вечность. Прошлое, люди, сплетни, фомины, серовы — в нашей новой жизни это не будет иметь никакого значения… Адама и Еву Бог изгнал из рая. Нас примет обратно.