Завтра вновь и вновь - [92]

Тимоти.

– Где она? – спрашиваю я.

– Ты помнишь, что произошло? Помнишь, где мы?

Я здесь. Тереза, я здесь.

– Ты на месте своей квартиры в Питтсбурге. На тебя напали трое, – говорит Тимоти. – Помнишь? Ты упал. Я не стал тебя перемещать.

Рори Уэйверли исполосовал меня ножом.

– Я плохо вижу, – отвечаю я. – Подойди ближе, чтобы я тебя разглядел.

Он заслоняет солнечный свет, когда подходит ближе, но я все равно не могу его разглядеть. Я слышу, как он опускается на колени. Моего лица касается влажное полотенце. Тимоти выжимает воду мне на глаза и аккуратно промокает ее полотенцем, и как только я смаргиваю воду, то вижу его, хотя смотрю как будто сквозь рогожу из стальных волокон. Тимоти осматривает меня полными жалости голубыми глазами. Я хочу послать сообщение Альбион и Гаврилу, позвать на помощь, но виртуальный интерфейс Начинки исчез.

– Ты серьезно ранен, – говорит Тимоти. – Я сделал, что мог, но я давно уже не занимался экстренной помощью – со времен школы. Кровотечение я остановил. Прости, Доминик. Я не хотел, чтобы так вышло.

– Вы ее убили? Убили Альбион?

– Она цела. И скоро будет здесь.

От обезболивающих и коагулянтов тело онемело, но стоит мне пошевелиться, как по нему пробегает рябь боли. Я накрыт каким-то пластиком – видимо, одеялом или брезентом, по углам придавленным кирпичами. Под голову подложен дождевик – наверное, дождевик Тимоти. Сам он в одной футболке и штанах цвета хаки, ничто не защищает его от радиации и дождя. Его вишнево-красный рюкзак лежит неподалеку. Что происходит? Где другие? Почему они просто не оставили меня умирать?

– Это ты убил Твигги? – спрашиваю я. – Почему? Почему она?

– Я ее не убивал, – говорит Тимоти. – Отец знал, что она тебя заинтересует, он изучил твою Начинку и знал твои вкусы. Он нанял ее и сделал так, чтобы ваши дорожки пересеклись, чтобы с ней работал твой двоюродный брат. Отец велел ей дать тебе тяжелые наркотики, чтобы, когда тебя арестуют, я забрал твое дело у Симки. Мы знали – нам нужно сблизиться с тобой, так или иначе, и выяснить, что ты знаешь о той девушке, чье тело обнаружил в Архиве.

– Ханна. Ее звали Ханна.

– Отец думал, что скрыл ту давнюю ошибку, но запаниковал, когда ты нашел ее тело в Архиве. Он хотел тебя убить, считая, что тем самым решит все прежние проблемы. Мне пришлось убедить его оставить тебя в живых. Я сказал, нужно выяснить, как ты нашел Ханну и что знаешь, что еще ты о нас узнал. Я убедил его, что ты способен помочь нам с другой проблемой…

– Альбион…

– Мертвые не умирают, – говорит он.

– Альбион хотела оставаться мертвой. Не хотела быть частью всего этого.

– Мы не знали, что Альбион жива, пока она не пропала из Архива. Она хотела исчезнуть, но тем самым себя обнаружила. Исчезнув, Альбион воскресла, а потом ты нашел тело Ханны. Отец был одержим этими воскресшими девушками. Он встретился со своим братом и велел ему убить Альбион. Мой дядя и двоюродные братья помнили Альбион. Они хотели ее убить, всегда хотели… Но я им не позволил. Не позволил…

Дверь квартиры двести восемь где-то на два этажа выше, она ведет в обугленный коридор. Я помню свое падение, но не помню удара, тело настолько онемело, что я как будто парю над ним, словно еще не рухнул на землю. Я осматриваюсь. Вокруг разбросаны цветы, которые мне дала Альбион.

– Вы собирались убить Альбион здесь? – спрашиваю я. – Убить нас обоих?

– Я спас ее, – возмущается Тимоти. – И пытался спасти тебя. Все это время я пытался тебя спасти.

– Чушь. Я видел, что ты сделал с Ханной. Я все видел, вонючий извращенец. Все видел.

– Я спас тебя трижды, – упорствует он. – Когда ты нашел Ханну, я спас тебя от моего отца. Во второй раз спас после вечеринки в его доме, когда ты отказался на него работать и больше не представлял для него ценности, но я убедил его, что ты все равно не перестанешь искать Альбион. А в третий раз я тебя спас несколько часов назад, когда мои братья забрались сюда, чтобы тебя искалечить.

– Ты же не хочешь, чтобы я выжил. Ты выманил ее сюда, потому что не знал, где она.

– В тот первый вечер, когда мы с тобой познакомились, я сказал, что был спасен.

– Когда вырвал Начинку.

– Я был Саулом на пути в Дамаск, – говорит Тимоти. – Жил в тени отца – все образы, наполняющие мой мозг через Начинку, принадлежали ему. Они и были им. Я вскрыл себе череп и вырвал Начинку, и тем самым вырвал его. Я знал, что могу умереть, но все равно вырвал Начинку, словно вырвал грех из души.

– Твигги не должна была умирать.

– Да. Но как только она сыграла свою роль, отец посчитал ее лишним бременем. Он отдал ее своему брату и его сыновьям. После того как они с ней позабавились, смерть была для нее благом.

– Ты все твердишь «отец» и «они сделали то и се», но это сделал ты.

Тимоти не слушает, что-то привлекло его внимание, и он смотрит в сторону развалин, как напряженная гончая, боящаяся, что любой шорох вспугнет добычу.

– Она здесь, – произносит он. – Она здесь.

– Альбион? – пытаюсь выкрикнуть я, но получается едва слышно. – Беги отсюда! Беги!

Я следую за взглядом Тимоти и вижу ее. Она стоит у груды кирпичей. Вид у нее торжественный – она готова встретиться со смертью.