Завтра в России - [103]

Йошида увидел на столике стопку газет на совершенно незнакомом ему языке и только по начертанию заглавия понял, что это русские газеты «Правда». В «Правде», лежавшей сверху, красным карандашом была отчеркнута большая статья, и к ней была прикреплена страница убористого английского текста. «ЯПОНЦЫ – ЖИДЫ ВОСТОКА» – гласил заголовок. Пробежав глазами первые строки, Йошида увлекся чтением. В статье излагалась старая гипотеза о том, что японцы являются затерявшимся тринадцатым коленом еврейского народа, что в древнеяпонском языке и иврите много созвучных и однозначных слов, что на зеркале первого японского императора, которое хранилось взаперти две тысячи лет, недавно была обнаружена гравировка в форме шестиконечной звезды Давида, что на японском острове Ханша жители нескольких селений открыто называют себя евреями и исповедуют иудаизм… Однако гостю были интересны не эти факты (о них в Японии пишут давно и противоречиво), а то, КАК это изложено в советской газете. Гипотеза излагалась как аксиома, как абсолютно доказанный исторический факт. Общепризнанно в мире, утверждала статья, что японцы – это те же евреи с жидовским комплексом презрения ко всем другим народам и стремлением с помощью своих капиталов превратить весь мир в своих рабов. А посему они, японцы, еще страшнее и подлее евреев открытых. Это они вместе с израильскими сионистами организовали бандитские антиправительственные акции на Урале и в Сибири…

Будучи министром иностранных дел Японии, Джиро Йошида знал, конечно, об антияпонской кампании, начатой в советской прессе примерно месяц назад. Он даже сам информировал об этом премьер-министра. Но там, дома, в Токио, это было лишь одно из десятков коротких реферативных сообщений о событиях во всем мире и не казалось таким уж значительным. В СССР всегда какие-нибудь кампании – то антиюгославские, то антикитайские. Но теперь 53-летний Джиро Йошида, бывший военный летчик, бывший командир авиаполка реактивных истребителей, бывший военный атташе Японии во Франции, ФРГ и США, а ныне японский министр иностранных дел, оказался один на один с большой стопкой советских газет – от столичной «Правды» до провинциальных газетенок из городов, названия которых он никогда и не слышал – «Симферопольский рабочий», «Ижевская правда», «Сыктывкарская искра» и т. д., – и каждая из них обрушила на него поток каких-то грязных антияпонских выпадов, намеков, сравнений поведения его предков с ритуальными преступлениями евреев, описанными в фальшивых «Протоколах сионских мудрецов». И во всех газетах каждая антияпонская статья была обведена красным фломастером, и к ней были приколоты листы с английским переводом…

И Йошида понял, почему он оказался сегодня здесь, на окраине Иерусалима, в полном одиночестве, отрезанный даже от своего посольства и своего правительства этими еврейскими субботними запретами пользоваться машиной, телефоном, телевизором. Генерал Бэрол Леви, глава израильской разведки (а может быть, кто-то и повыше его в израильском правительстве?), решил подготовить его к важному разговору именно таким способом – снабдив грудой литературы, которую подобрали ему специально. Но интересно, думал Йошида, засыпая в широкой и жесткой кровати, если у Израиля нет дипломатических отношений с СССР, если правительство Стрижа и Митрохина вообще интернировало всех евреев на Дальний Восток, к китайской границе, как же они добывают свежие советские газеты из стольких русских городов?

Ночью была гроза. Таких оглушительных, таких первозданных гроз Джиро Йошида не слышал ни в Японии, ни в США, ни тем более в Европе. При первых же бешеных раскатах грома Йошида вскочил, уверенный, что началась очередная арабо-израильская война. И в одной пижаме, босиком застыл перед фантастической красотой того, что увидел…

Темно-фиолетовые тучи, укрывающие ночные холмы святого Иерусалима, были освещены непрекращающимися зарничными сполохами. Молнии ежесекундно раскалывали небо до бездонных глубин, и оттуда, из этих мгновенных космических провалов, на город обрушивался грохот разорванной плоти Вселенной, обвалы ливня, бешеные порывы ветра. Казалось, все силы небес ринулись в атаку, чтобы наконец рассчитаться с Иерусалимом за его давнюю вину. Бело-синие молнии метались над слепыми от дождя крышами, сталкивались своими ослепительными пиками, грохоча и рассыпая неоновые сполохи, и снова разбегались, рыская по городу в поисках двухтысячелетних грешников. Ветер обрушивал на стены и окна такие потоки воды, словно пытался пробить ветхие людские жилища и вытащить этих грешников на суд Божий.

Но, привыкший к этим пыткам Небес, Иерусалим спал сном праведника.

И наутро госпожа Природа была с ним тиха, нежна и ласкова, как юный тиран, который испытывает муки совести перед невинной жертвой своих ночных пыток. Чистое, умытое солнце застенчиво поднималось со стороны Иордана и быстрым сухим теплом врачевало ночные раны земли, осушая мокрые мостовые, влажную зелень вечнозеленых кустарников и белые бока каменных домов и вилл. Джиро Йошида медленно шел рядом с Бэролом Леви по узкой тропинке на гребне Гило и восхищался необыкновенной прозрачностью воздуха, создающей эффект первозданности всех этих зеленых холмов вокруг. Отсюда, с холмов Гило, было видно бесконечно далеко – до Вифлеема, и воздух был так чист, что с расстояния нескольких километров можно было легко разглядеть там, в Вифлееме, даже фигурки людей на арабском рынке, осла, тянущего повозку, израильского солдата-часового на площади перед храмом Рождения Христа, – разглядеть столь ясно, словно смотришь в объемный бинокль…