Завтра будет буря - [17]

Пока они ехали к месту назначения, Костя вспомнил о книге, которую ему вручил в свое время Гуравлев. Костя достал небольшой фонарик и под светом агрегата открыл томик.

«Дневник Роршаха; 12 октября 1985 года…» Костю хватило всего на несколько страниц, после чего он закрыл книгу и положил ее рядом с собой на сиденье. Слишком много плохого там было. Полная разочарованность автора в людях. То, чего и так хватало в это жизни. Косте не хотелось разочаровываться, осознавая, что всю жизнь мир был не совершенным.

Состав спокойно двигался по темному тоннелю. Сержант по своему обыкновению сидел молча, скрестив руки на груди, и почему-то Косте не хотелось пытаться его разговорить, а сам Костя всматривался вдаль, высматривая там свет станции. И похоже он был единственным, не считая водителя, кто увидел выстрел. Вслед за крохотной огненной точкой, Костиного слуха достиг оглушающий звук выстрела. Пуля попала машинисту точно в лоб, и вышла из затылка, орошив передних пассажиров темной кровью. Никто даже не успел еще запаниковать, когда перед составом взорвался заряд. «Маршрутка» сошла с рельс, и, пролетев несколько метров в сторону, врезалась в бетонные стены тоннеля. Не удержавшись, Костя вылетел из состава, еще до его удара со стеной, и сейчас окровавленный лежал на холодной земле. Несколько минут он лежал на земле, борясь с болью. Повсюду были слышны стоны и крики раненых людей. За этими криками он не услышал, как к месту нападения кто-то приближается. Костя сделал попытку подняться, и получил прикладом в затылок, заставивший его снова прильнуть к холодной земле. Кто-то грубо заломил ему руки и связал их веревкой. Завязывал явно профессионал, потому что Костя не мог даже пошевелить руками. Эти люди появились из неоткуда, Костя по прежнему никого не видел, но он их слышал, слышал их грубые сиплые голоса, сделавшиеся такими из-за принятия горячительных напитков, слышал тяжелые шаги окованных в ботинки ног.

— Смотрите народ- донеслось до Кости — тут вояка ганзейский-

— Какое звание? — послышался второй голос

— Лейтенант- Костя не умел отличать звания по количеству звезд на погонах, на Речном всех офицеров можно было запомнить, поэтому систему с погонами не использовали, а когда Гуравлев сказал что Олег это сержант, Косте ничего не оставалось как поверить на слово.

— Хреново, живой?

— Да- рассеяно ответил первый — живой вроде, крепкий лосяра…

— Оставляй, а вы давайте резвей, пора сворачиваться и сваливать- связанный Костя подумал, что этот, похоже, был тут главный.

— Как «оставляй»!? — услышал сталкер третий голос, который на фоне остальных звучал как нежный детский голосок. — Вояка, да еще и лейтенант! Нам же за него хренову тучу патронов отвалят!

— Чего!? — взревел главный. — Васек, бля! Ты что, совсем дурак?! Где ж берут то таких? Ганза только увела своих отсюда, ты хочешь, чтобы они опять нас за горло взяли, из-за вояки этого!? Сдохнуть с голодухи хочешь!? Крыс понравилось жрать, я не пойму!?

Васек притих. В этот момент Костю рывком подняли на ноги, и, тыча дулом автомата, заставили идти вперед.

— Пистолет у ганзейского забрать не забудьте, а то еще на горячую голову учудить может… — сказал уже чуть мягче главарь.

Из-за крови, в обилии заливавшей глаза, сталкер не разбирал дороги, в тумане лишь видя очертания шпал под ногами, перебирал ногами, пытаясь об них не споткнутся. Поход по тоннелю длился недолго. Вскоре бандиты повернули налево и нырнули в небольшой технический проход. Костя потерял счет времени, когда впереди наконец показался свет станции. Красный свет. Бандиты прошли через эту, и поднявшись по полуразрушенной лестнице, перешли на вторую станцию.

Через несколько минут Костю уже кинули в некое подобие тюремной камеры, предварительно развязав руки и отобрав пистолет. Сталкер распростерся на холодном камне его камеры. Почти сразу же, как его оставили в покое, он провалился в спасительное забытье.

****

Когда Костя вновь открыл глаза, кровь немного отлила от глаз, и он смог, хоть с немалым трудом, сесть и осмотреться по сторонам. Все тело болело, везде была засохшая кровь, а сам пленный был обвязан бинтами, чья стерильность вызвала бы бурю эмоций у главврача Речного вокзала.

— Опа, один очухался, вы гляньте- сказал кто-то. Незнакомец появился как из неоткуда, присел на корточки и с прищуром посмотрел на Костю. Далеко не молодой, он был худощавый, со множеством бороздивших его лицо морщин. Так же имел он густую седую бороду, за которой почти не было видно рта. Он с прищуром посмотрел но пленника, и похоже удовлетворившись, его состоянием встал, и развернувшись пошел прочь.

Некоторое время Костя сидел, осматривая станцию. Его внимание привлек тот факт, что на станции не было обычного света, как на Речном, или на любой из станций Ганзы. Здесь все находилось во власти красных, аварийных ламп. Сначала Костя даже подумал, что это еще недавно заполнявшая его глаза, кровь меняет оттенок окружающего, но все же удостоверившись, что крови в глазах нет, понял что это освещение на станции такое. Это было достаточно непривычно для глаза, поэтому чтобы разглядеть какой-нибудь отдаленный предмет требовалось больше времени. Быстро, пожалуй, Костя увидел лишь надпись «Третьяковская» на противоположной стене станции. В итоге, облокотившись спиной на стену, Костя начал ждать, больше ему ничего не оставалось. Пейзаж станции выглядел уныло, нагоняя на попавших сюда неимоверную тоску, красный свет выглядел тоскливо-блеклым, при этом полу заброшенная платформа не добавляла энтузиазма. Иногда где-то за стеной слышались тихие стоны. И кто-то не выдержал. Какой-то мужчина начал трясти прутья своей камеры, требуя его выпустить.