Завоеватели - [27]

Ни Охеда, ни Колумб ни в чем не заподозрили Франсиско Пизарро. Когда Охеда узнал от солдата-перебежчика о несчастье, которое стряслось с его другом, он грустно покачал головой и сказал: «Бедный Франсиско! Если бы не эта проклятая змея, он был бы теперь моим адъютантом, а я — наместником острова!» Колумб несколько раз присылал справляться о здоровье больного и послал к нему своего врача.

XI

Мало-помалу на острове восстанавливался порядок. Потеряв надежду на быстрое обогащение, наиболее дельные колонисты взялись за обработку своих полей, и плодородная земля стала давать обильные урожаи. В подвозе продовольствия из Испании уже не было нужды: Эспаньола обходилась своими собственными продуктами. В открытых внутри острова россыпях добывалось много золота, половина которого поступала в королевскую казну. Для новых испанских владений наступало как будто время благоденствия и внутреннего мира.

Франсиско мало интересовался этими успехами. Обзаводиться хозяйством, разводить скот, засевать пшеницей обширные поля и с помощью подневольного труда индейцев сколачивать по грошам капиталец — все это не привлекало его. Чем дольше жил он в Новом Свете, тем упрямее мечтал о лакомом куске, о большом открытии, которое сразу даст ему и богатство и власть. Все предприимчивые люди находили здесь огромные новые страны. Если не везло им в одном месте, везло в другом. Охеда бежал с Эспаньолы, но в южных морях он наткнулся на целый материк и в разведанной им части, которую он назвал Венецуэлой, получил права наместника. Почему бы и Пизарро не открыть какую-нибудь другую Венецуэлу, почему бы и ему не стать наместником? Если бы в этом заветном мешочке, что спрятан у него под полом, лежали не жалкие пять фунтов золота, а фунтов сто или полтораста, Франсиско Пизарро сам снарядил бы флотилию, и об открытиях его заговорил бы весь свет. Ну что ж, может быть, и ему улыбнется со временем судьба!

Военное начальство Эспаньолы считало Пизарро способным и смелым солдатом и часто поручало ему руководство экспедициями на соседние острова. Поэтому почти все время Франсиско проводил в разъездах и редко жил в Изабелле больше одной или двух недель. В 1500 году он находился в отсутствии около полугода. Вернувшись в столицу, он не застал ни одного из прежних своих начальников: Колумб и его братья сидели под арестом, и островом правил Бобадилья, присланный из Испании для расследования деятельности наместника. А еще через полтора месяца Колумба, закованного в ручные кандалы, отправили в Испанию для предания суду. На остров великий адмирал больше не возвращался.

При новом начальстве ни о каких далеких странствиях мечтать не приходилось: Бобадилье некогда было думать об открытиях. Отняв имущество у Колумба и его братьев, он стал грабить ближайших сотрудников Колумба, и в этих занятиях проходило все его время. Скоро и Бобадилью постигла беда: за своевольную расправу с Колумбом его сместили и вытребовали обратно на родину. На его место приехал губернатор Ованда с несколькими тысячами колонистов. Но и Ованда не желал предпринимать никаких дорогостоящих экспедиций. Он предпочитал заниматься более спокойным делом: размещал колонистов на Эспаньоле и окружающих островах, искал новые золотые россыпи, усмирял непокорные племена, выписывал из Испании каменщиков и плотников, сгонял индейцев на постройку крепостей, церквей и казенных зданий. При таком начальнике Франсиско Пизарро нечего было делать. Покинув Эспаньолу, Франсиско опять пустился в странствия.

Странствия эти продолжались десять лет. Франсиско всюду пробовал свои силы: то искал золото вместе с случайными партиями золотоискателей, то поступал на военную службу, то принимал участие в маленьких экспедициях отдельных смельчаков. Но никакому делу он не мог полностью отдаться: мысль о новых землях владела им неотступно и гнала с острова на остров, с корабля на корабль. Да разве можно было успокоиться, когда все кругом только и говорили что о необъятных территориях, открываемых на западе и юге? В 1496 году Понсе де-Леон открыл полуостров Флориду, в 1499 году Охеда открыл Венецуэлу и объехал вдоль ее побережья, а в 1502 году сам великий адмирал, освобожденный от суда и пустившийся в последнее свое путешествие, наткнулся на мыс Гондурас и прибрежную полосу неизвестного материка, названную им Верагуа. Теперь уже все понимали, что новооткрытые земли — не Индия, а какая-то неизвестная европейцам часть суши. За ней, должно быть, опять тянется океан, и только за этим океаном лежит настоящая Индия. Насколько велик этот новый материк? Каковы народы и племена, которые на нем обитают? Сколько золота и драгоценных пряностей можно там найти? Этого не знал никто.

После одной из неудачных экспедиций Пизарро приехал на Эспаньолу. Столица была теперь перенесена из Изабеллы, брошенной испанцами вследствие нездорового климата, на южное побережье острова, в город Сан-Доминго, который основал в 1506 году брат великого адмирала — Бартоломео. За четырнадцать лет город стал неузнаваем. Из маленького поселка он превратился в довольно значительный порт с правильными улицами, большим собором, поместительным каменным домом губернатора и множеством частных и казенных зданий. Европейцы, впервые приезжавшие сюда, восторгались талантами губернатора Ованды и его преемника, сумевших, так быстро заселить и застроить это дикое место. Туземные кварталы на окраинах, правда, очень мало походили на центральную часть столицы. Беспорядочно разбросанные крытые пальмовыми листьями шалаши, грязь, кучи отбросов, голые мужчины и голые женщины — все осталось там в том же виде, в каком было до прихода белых. Только люди разучились там петь, плясать и смеяться, спины их сгорбились под тяжестью непосильных нош, в погасших глазах застыли страх и отчаяние. Как затравленные зверьки, ютились они в своих плетеных клетках, дрожа от ужаса при виде белого человека. Испанцы не замечали их и вспоминали только тогда, когда нужно было промывать золотоносные пески, дробить рудные залежи, строить крепости, церкви и дома для колонистов. «Если леность и безделье мешают обращению индейцев в христианство, заставляйте их работать, — писала королева Изабелла губернатору, — но только никоим образом не обращайте их в рабство». Ованда исполнил ее наказ. Ни в столице, ни в прочих поселках острова не числилось ни одного раба. Все туземцы были, свободные каторжники. Не замечал индейцев и Пизарро. Скользнув равнодушным взглядом по жалким туземным предместьям Сан-Доминго, он направился из гавани в центр и долго бродил по улицам. Он не увидел здесь ни одного знакомого лица. За время его отсутствия все чиновники успели смениться, старые колонисты или умерли, или переселились на новые места, старые солдаты были, разосланы по многочисленным фортам обширного наместничества или вернулись на родину. Пизарро стало грустно. Семнадцать лет странствовал он по Новому Свету и по-прежнему оставался одиноким искателем приключений, без влиятельных друзей, без средств, без надежд, впереди. Ему уже исполнилось тридцать шесть лет, а, счастливого случая, который нищего конквистадора