Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю - [21]

Нанеш, преисполненный гордости за свою новообретенную родину, отвечал, что король Португалии этого не дозволяет. Торговцы пригласили его к себе домой, вкусно накормили — пшеничным хлебом и медом — и с радостью сопроводили его на борт португальского корабля.

«Какая удача, какая удача, — закричал один из них, едва увидев нас! — Тут много рубинов, много изумрудов! Благодарите Бога, что оказались в этой земле, полной сокровищ!» Мы изумленно слушали его, не веря собственным ушам. Неужели и впрямь в этой дали нашелся человек, что изъясняется на понятном нам наречии?

Встреча с дружественными мусульманами шокировала португальцев — не менее, чем последующие события, будто в руках у них перевернулся телескоп, в который они ранее смотрели не с того конца. Оказалось, что Европа существует в невежестве и изоляции, а не это море, куда они наконец попали. Им очень повезло: один из тунисцев, прозванный ими Монкайд, вызвался быть их проводником в этом новом мире. Он с ностальгией вспоминал португальцев и их торговые суда в Северной Африке еще во время правления Жуана II и предложил познакомить их с традициями, порядками в Каликуте, чем оказал неоценимую помощь. В городе, сказал он, есть король, или заморин — повелитель моря. Он «с готовностью примет капитана — посланника от заморского монарха, особенно если тот хочет наладить торговлю с Каликутом и если посланник имеет на борту товар — поскольку казна полнится в основном от таможни».

Несмотря на отсутствие удобной природной гавани, Каликут утвердился как главный центр торговли пряностями на малабарском побережье, потому что местные правители были мудры и справедливо относились к торговцам. «Тут не важно, откуда приплыл корабль и куда направляется, — пишет посетивший Каликут в XV веке, — отношение ко всем одинаковое, все платят одинаковую подать». В городе существовала крупная и хорошо организованная исламская община, известная как Маппила. По происхождению члены ее были потомками моряков-мусульман и индийцев низших каст, а также приезжих торговцев с Аравийского полуострова — «купцов из Мекки», как их тут называли. Все они жили в гармонии со своими хозяевами — индийцами, относящимися к высшим кастам, к взаимной выгоде и удовольствию. В свое время еще китайцы, прибыв сюда с экспедицией, отмечали удивительную идиллию в отношениях различных религиозных групп. «Один из прежних правителей заключил договор с мусульманами, — писал хроникер Ма Хуань. — „Мы не едим говядины, вы не едите свинины, — сказал правитель, — давайте уважать обычаи друг друга“. И этот уговор строго блюдут по сей день». Только португальцам в будущем было суждено подорвать эти гармоничные отношения.

Заморин традиционно делил с другими высокородными индусами дворец в пригороде Каликута, а также имел резиденцию в городе, на возвышенности, откуда мог наблюдать за тем, что происходит в гавани. Все прибывающие суда должны были платить пошлину. В резиденцию, где он обычно принимал заморских купцов и посланников, были отправлены на разведку двое заключенных.

Ответ заморина был скорым и доброжелательным. Он одарил посыльных подарками и выразил готовность встретиться с капитаном. Также он предложил португальцам лоцмана, дабы тот отвел корабли в более удобную бухту неподалеку. Да Гама согласился перевести корабли, но потом, помня печальный опыт у побережья Африки, отказался заходить в бухту, которую указал лоцман. Подозрительность и ошибочное истолкование мотивов будут преследовать португальцев в этом новом мире.

А на борту тем временем разгорелся спор — офицеры обсуждали, что делать дальше. В мусульманских торговцах они подозревали худшие намерения, и большинство согласились, что командиру слишком опасно сходить на берег. Даже если население тут в основном христианское (как они полагали), присутствие в городе враждебно настроенных иноверцев значительно повышает риск при высадке. Да Гама доказывал, что ничего другого им не остается. Он приехал в Индию как посланник короля и должен лично вести переговоры даже с риском для жизни. Он возьмет с собой охрану и быстро вернется обратно. «Я не собираюсь задерживаться на берегу, дабы не провоцировать мусульман на козни против меня. Я лишь побеседую с королем и вернусь не позднее чем через три дня». Прочие должны были оставаться на борту под командой его брата. У берега будет дежурить вооруженная шлюпка для осуществления связи. Если возникнет опасность, все должны будут уходить.

Утром в понедельник, 28 мая, да Гама, в сопровождении 13 человек, отправился на берег. Среди них были переводчики и анонимный хроникер. «Мы надели наше лучшее платье, — пишет он, — спустили бомбарды в шлюпки, взяли трубы и много флагов». Это была равно блестящая и хорошо вооруженная делегация. Наконец моряки, пошатываясь от долгой качки, вышли на берег — при полном параде и под фанфары — так, по крайней мере, впоследствии изображали эту сцену художники. Скорее всего, они многое приукрасили.

Их приветствовал городской управляющий во главе большой группы людей, вид которых не мог не вызвать настороженность. Там были бородатые длинноволосые мужчины с блестящими в мочках ушей золотыми серьгами. Иные — по пояс голые — держали в руках обнаженные мечи. Это были найяры, члены касты воинов — в детстве они приносили клятву защищать своего господина до самой смерти. Они держались почтительно, и потому португальцы, считавшие их христианами, вскоре почувствовали себя свободнее.