— Панх-Анан умер, — сказал Сата-Нанда, внезапно входя. — Осмеянные толпой брамины рассеялись, и опьяненный счастьем народ забыл свои предрассудки и суеверия; постарайся воспользоваться минутой просветления.
Он нагнулся к уху царицы и тихо сказал ей что-то.
— О, да, да! — вскричала Урваси с лучезарной улыбкой.
Она увлекла молодого человека через галереи лестницы, до самой высокой террасы дворца, которая была вся убрана коврами и на которой жглись в курильницах благовония. Там собрался весь двор.
Держа Бюсси за руку, Урваси подошла к перилам террасы, как бы представляя его народу, который, увидя чету, с неистовством приветствовал ее.
Тогда царица взяла из рук одной принцессы золотую урну с водой Ганга и окропила ею лоб молодого человека, чтобы посвятить его в цари. Потом она обошла вокруг него и заставила его сесть на трон, горевший драгоценными камнями. Около него положили скипетр и корону, и над его головой раскинулся царский зонтик.
— Приветствую тебя, царь Бангалора! — сказала Урваси громким голосом. — Я слагаю с себя власть и передаю ее в твои руки. Доставь нам радость, сделайся нашим господином! Прошу тебя об этом во имя счастья твоего народа и моего.
Бюсси поднялся и ответил, нежно глядя на царицу:
— Чтобы послушаться тебя, я принимаю это, слишком большое, счастье с твердым намерением сделаться достойным его; я посвящу мои силы и мою жизнь защите и процветанию этой страны.
— Победа царю! — вскричала Урваси, опускаясь перед ним на колени. — Я — только его смиренная подданная.
Но он быстро поднял ее и привлек к своему сердцу.
— Ты мой рай, мой бог! — сказал он ей тихо. — Все государства в мире не стоят одного твоего поцелуя.
Она оперлась на царя, ослабев от счастья, в то время как придворные входили один за другим, чтобы воздать почести; в порыве благодарности она подняла глаза к небу.
На чистой лазури не было ни облачка, кроме стаи лебедей, белоснежные крылья которых сверкали на солнце и, казалось, парили над влюбленными, как предзнаменование славы и счастья.
