Завоевание куртизанки - [55]

Кайлмору был известен каждый потайной уголок в имении. Когда у его отца наступал приступ безумия, жизнь Кайлмора зависела от умения исчезать. Он часто пользовался прогалиной в кустарнике, потому что она была близко от дома.

Верити вздернула подбородок и гневно взглянула на герцога.

– Кайлмор, не делайте этого.

Он с облегчением заметил, что в ее словах было скорее требование, чем просьба. Ему нравилось, когда она вела себя как дерзкая любовница. Когда она грустила, он чувствовал себя самым отвратительным червем из всех ползавших по земле.

Боже, он снова делит. Это была одна женщина, а не две.

– Мольбы бесполезны, и ты это знаешь, – спокойно сказал он.

– А разве вы не принуждаете меня? Какое в этом может быть удовлетворение?

Он рассмеялся и ответил с иронией:

– Не так уж ты наивна. Мы оба знаем, что дело не в удовлетворении. Я могу даже сказать, что твое упорство возбуждает меня. Сорайя всегда была так… податлива.

Что-то похожее на стыд вспыхнуло в ее серых глазах, но, к ее чести, Верити не дрогнула.

– Значит, если я без возражений раздвину ноги, вы откажетесь от этой игры?

Разве это была игра? В этот момент, казалось, решался вопрос жизни и смерти.

Но Кайлмор всегда был рабом своего желания обладать ею. Невероятно, но это обладание лишь делало его цепи еще тяжелее.

– Давай попробуем и посмотрим, хочешь?

– Будьте вы прокляты, – сказала она тихим дрожащим голосом, сжимая руки в кулаки.

Она вырвалась, взметнув малиновые юбки.

Он схватил ее за плечо, чувствуя в ней гибкую силу, и повернул лицом к себе. Верити не была слабой. Но она должна понять, что он всегда будет сильнее.

– О нет. Сегодня я не буду гоняться за тобой по кустам, моя дорогая, – медленно произнес он. – Мы оставим это развлечение для другого случая.

– Я вам не игрушка, – возразила она.

– Недавно, когда ты лежала подо мной, я начал в этом сомневаться, – грубо сказал он.

Она резко втянула воздух, что могло бы послужить ему предупреждением. Затем подняла руку и с силой ударила его по лицу.

Пощечина громко прозвучала в неожиданно наступившей тишине. Верити с рыданием выдохнула и стала отчаянно вырываться из его рук. Лицо Кайлмора горело, он грубо встряхнул ее.

– Ты пожалеешь об этом, – сквозь зубы процедил он.

– Я жалею, что встретила вас! – не сдержавшись, выкрикнула она.

– Ты не одинока в этом чувстве.

– Тогда почему вы не отпустите меня? Покончите с этим злом, пока оно не погубило нас обоих.

Он чувствовал, как коварная улыбка расплывается по его лицу.

– Ты знаешь почему. – Он запустил пальцы в густую массу ее черных волос, собранную в замысловатый узел. – Вот поэтому.

Не обращая внимания на ее сопротивление, он откинул назад ее голову и прижался к губам. На какую-то долю секунды ее губы сжались, отвергая его. Но затем она ответила на его яростный поцелуй таким же яростным поцелуем, она целовала его чувственно и жадно.

Со страстью.

Он не выпускал из рук ее волосы, пока они тяжелой волной не упали на ее спину, он не отрывался от ее губ, требуя чтобы она сдалась, и она была не в силах ему отказать. Этот отчаянный, несчастный поцелуй напомнил ей о собственных желаниях, скрывавшихся за непокорным видом. Желаниях, не слишком отличавшихся от желаний Кайлмора.

Тяжело дыша, он поднял голову, все еще ощущая ее терпкий и сладкий вкус на своем языке. Он искал каких-нибудь признаков того, что ее воля и желание наконец совпали. Но если ее губы припухли и были влажны от его поцелуев, то глаза пылали гневом.

– Сдавайся, Верити, – хрипло попросил он, его гордость превращалась в пыль.

– Никогда, – упорствовала она.

И вдруг притянула его к себе, ожидая еще одного поцелуя. Их губы в каком-то поединке то соединялись, то разъединялись, пока снова не слились в поцелуе, на этот раз, казалось, на целую вечность.

Такого поцелуя Кайлмору еще никогда не приходилось испытывать. В нем были и страсть, и гнев, и страдание, и бесконечная битва за превосходство.

И наслаждение. Наслаждение настолько опьяняющее, что у него закружилась голова.

Обняв тонкую талию, он склонил голову и прижался губами к шее Верити. Он чувствовал, как под его губами бешено бьется ее пульс. В этом биении был неослабевающий ритм, который притягивал герцога, как притягивал его отца губительный опиум.

Кайлмор ощущал каждый ее судорожный вдох. Это ощущение было невыносимо интимным, как будто Верити жила только его поцелуями. Жар ее дыхания кружил ему голову, соблазнял. Кайлмор чувствовал, как растет ее возбуждение, и у него, как у первобытного человека, раздувались ноздри.

Ее пальцы судорожно хватались за волосы на его груди, касались его соска. Верити прижималась к герцогу всем своим гибким телом, облаченным в шелковое платье, как будто хотела проникнуть под его кожу. Его возбуждение переходило все границы самообладания.

Наконец-то он преодолел эту внешнюю Верити, вероятно, добравшись до скрывавшейся под нею Сорайи, хотя Сорайя никогда бы не пала жертвой такого неукротимого желания. Женщина в его объятиях почти уже не владела собой.

Если б он мог преодолеть это «почти».

Он неловко засмеялся, повернул ее и толкнул на кровать. Опускаясь на матрац, Верити приглушенно вскрикнула. Не дав ей отодвинуться в сторону, он лег на нее, придавив к покрывалам.