Завоевание Англии норманнами - [16]

При Рольфе Нормандия хранила верность королю. Однако, когда правителем стал его сын, произошел целый ряд изменений, поскольку Вильгельм постоянно менял свою лояльность — то королю, то герцогу. Приняв власть от своего отца, он застал Нормандию и Францию в состоянии войны: Рольф не признавал никакого другого короля, кроме Карла, который находился в тюрьме, в то время как на французском престоле находился узурпатор Рудольф Бургундский.

Очень трудно сейчас проследить за ролью различных участвующих сторон и их вождей, которые постоянно переходили с одной стороны на другую, и не совсем понятно, что это была за честь быть королем, когда вассалы были настолько могущественны, что могли восстать против своего властелина и пойти на него войной, когда им заблагорассудится. Зачастую их желание иметь короля ограничивалось лишь стремлением показать собственное величие по сравнению с ним. В то время самое заметное место среди них занимал герцог Парижа Гуго. Невозможно не удивиться, узнав, что, имея огромные владения и личную власть, герцог не поставил себя во главе королевства. Вместо этого он избрал другой путь — оставаться подданным короля и в то же время контролировать его действия, грабить его территории и держать в узде. Ничто не мешало ему менять свою странную верность от одного короля к другому, но он всегда оставался именно подданным своего короля. При этом было три момента, когда только собственные планы могли помешать ему водрузить на голову корону Франции. Герцог был более сильным руководителем, чем его союзники и, похоже, обладал лучшими человеческими качествами.

Карл Простоватый отдал земли Нормандии, и ему первому были принесены клятвы верности. Так что и Рольф и Вильгельм приняли его сторону и были врагами как узурпатору, так и недоброжелателям короля. Когда Вильгельм стал во главе герцогства, то одним из первых его шагов было засвидетельствовать почтение королю Карлу, вассалом которого был его отец. Вильгельм не присягал узурпатору Рудольфу до самой смерти короля, и даже потом ждал еще три года. Все же Рудольф был явно рад дружбе с Вильгельмом и подарил ему побережье Бретани. Нормандский герцог был опасным соперником в случае возникновения каких-либо волнений, а сами норманны были весьма независимы в суждениях. Один из соратников Рольфа как-то сказал французу, что его властелин, придя сюда королем без королевства, сейчас обладает значительной территорией, благодаря солнцу и Богу. Оба правителя доверяли друг другу, что было необычно в те дни. Каждый строил собственные амбициозные планы, и все заключаемые союзы и дружественные договоры были предназначены лишь для выполнения этих планов. Подданные Рольфа знали, что земли Бретани были не свободным даром во имя дружбы. Это была цена мира и союзничества.

Если поломать голову и проанализировать события, относящиеся ко времени правления Вильгельма, можно обнаружить, что иногда он выступал против Рудольфа в союзе с графом Парижа Гуго. В другие времена он был в союзе с Рудольфом, хотя и не называл того королем. Но чаще он не имел ничего общего ни с одним, ни с другим.

Большинство норманнов приняли христианство за много лет до описываемых событий, во времена правления Рольфа, и прошли обряд крещения, но некоторые отказались от него и по-прежнему придерживались обычаев предков. Эти люди образовали отдельное "сообщество" или колонию около города Байе и даже после смены нескольких поколений, внешне придерживаясь существующих обычаев, в душе оставались северянами. Они очень выделялись среди других норманнов своей буйностью и почти не прекращающейся оппозицией по отношению к герцогам. Некоторые из них прикрепляли к щитам старые языческие символы и шли в битву, выкрикивая северный поенный клич "Thor aide!" ("Тор, приди на помощь!") вместо благочестиво-христианского "Diew aide!" ("Помоги, Господи!") или "Dex aide!", как было принято в Нормандии.

Даже если следы язычества все еще сохранялись в душе самого Рольфа, можно быть абсолютно уверенным, что его сын, наполовину француз по происхождению, был почти полностью французом в чувствах. Однако мы не должны забывать: он был не сыном Гислы, сестры короля, а сыном Пиппы из Байе. У нее был брат или, скорее, сводный брат, которого звали Бернард Сенлис. Несмотря на то что Рольф был убийцей его отца, что никак не способствовало дружбе, он, похоже, очень сдружился с северным вождем.

Последствия войн были так привычны в те далекие дни, и так много людей яростно враждовали друг с другом, что пример таких искренних, добрых отношений в преданиях о ранних норманнах удивляет. Даже глупая кличка жены Рольфа "Пиппа" — название куклы или какой-нибудь маленькой безделушки — благодаря которой было забыто ее собственное имя, это намек на нежность и признак наличия домашнего уюта, который было бы обидно потерять. Что касается Бернарда Сенлиса, он защищал не только права детей и внуков Рольфа, но и их жизнь, и, если бы не он, преемники Рольфа никогда не стали бы герцогами Нормандии.

Несмотря на унаследованную от предков власть и личную храбрость, Вильгельм оказался в очень трудном положении. Он был верен своим взглядам на право и могущество, и можно полагать, что по своей полуфранцузской, полунорманнской природе мог бы правильно понять обе стороны, которые очень скоро стали противостоять друг другу в Нормандии. Он правил как французский принц. Он и его сторонники страстно желали сохранить место в общей конфедерации Франции. Столь же страстно они желали, чтобы Нормандия была французской по религии, манерам и обычаям. Единственное, чего они не хотели, так это поглощения Нормандии Францией в политическом смысле. Хотя и были некоторые люди, датчане по происхождению, старые товарищи Рольфа, которые соглашались с этой точкой зрения и были готовы разделить судьбу Франции (среди них были Ботто, старый наставник Вильгельма, Ослак и Бернар Датчанин, о котором мы еще услышим), но существовала и большая группа норманнов, которые протестовали, причиняя массу неприятностей.