Завоевание 2.0 книга третья - [12]

Кортес не мог помешать разграблению города своей солдатней, опьяневшей от одержанной победы. Испанцы были одержимы только одной целью: отыскать золото, потерянное ими в Ночь Печали. Пока же королевский казначей Хулиан Альдерете занимался обращением пленных ацтекских воинов в рабов. Их относили к боевым трофеям, поэтому раскаленным железом клеймили гербом Карла V. Кортес предвидел такой исход, но даже его поразила свирепость испанских солдат. Укорявшему его католическому священнику Ольмедо генерал-капитан ответил: "Сегодня не судите слишком строго моих солдат! Конечно, мне жаль, что так вышло, и я чувствую свою вину, но отложите Ваши укоризны на завтра".

Между тем трофеи были невелики. Дни и ночи испанцы неутомимо искали прежнюю казну Мотекусомы, все те золотые слитки, отлитые Кортесом для уплаты королевской квинты (пятой части). На это золото и рассчитывали теперь конкистадоры. Они уже видели себя богачами, а теперь золото ускользало из их рук, подобно чудесному сну, тающему с пробуждением. Испанцы ныряли на дно озера Тескоко, копались в руинах дворцов, храмов, правительственных зданий и частных домов; опрашивали индейцев, потом допрашивали, затем пытали. Золото Мотекусомы исчезло без следа. В войске начался ропот, Кортеса обвиняли в неспособности выполнить данные им обещания. Налоговые агенты во главе с Альдерете также жаловались на скромные размеры королевских доходов.

Мало-помалу умами завладела мысль, что это плененный император Куаугтемок спрятал золото Мотекусомы, а значит, должен был знать, где находится тайник. Кортес согласился подвергнуть пытке последнего ацтекского императора и одного из его приближенных – важного сановника из Тлакопана, который был двоюродным братом Куаугтемока и лучшим другом. Испанцы надеялись вырвать секрет, поливая ноги несчастных кипящим маслом. Но ни один из них не заговорил. Ацтекский сановник сломался первым, он указал какое-то место наугад, лишь бы избежать мучений. Освободившись, он признался Альварадо, что солгал, и взбешенные испанцы убили его. Как бы то ни было, но пытку Куаугтемока остановил сам Кортес, тот мог еще пригодиться. Как правило, конкистадоры всегда старались пленить правителя индейцев и затем, держа его в заложниках, использовать в своих целях, а после убивали – "по решению суда" или "он сам умирал".

Проблему исчезнувшего золота Мотекусомы надо было как-то решать. Все солдаты были разочарованы и возмущены. На всадника приходилось лишь по 80 песо, а на арбалетчиков, аркебузников и щитоносцев по 60 или 50 песо. При этом за личный арбалет, взамен утраченного в бою, надо было заплатить 50 или 60 песо, за аркебузу – 100, а за лошадь – 800 или 900 песо и за меч – 50; хирург и аптекарь за лечение полученных ран заламывали несуразные цены. Конечно, захваченная добыча была ничтожна; и против Кортеса, а также казначея Хулиана Альдерете возникло, как и раньше, подозрение, будто многое и лучшее они утаили для себя. Каждое утро Кортес находил на стенах своего дома в пригородном Койоакане оскорбительные надписи и рисунки, из них Кортес мог узнать много нового о себе. Самое ласковое, что о нем писали, было "пожиратель помидоров"! Вначале завоеватель пытался писать на стене ответы и оправдания, но потом почему-то вдруг он рассвирепел и под страшным наказанием запретил нарушать дисциплину пачканьем стен. В такой напряженной и неясной обстановке, о далеком Веракрусе никто не вспоминал.

В этот же день на побережье, я все же встретился со своим старым знакомым жирным касиком тотонаков из Семпоалы. Все утро я настраивал большое производство пороха, распределял людей, показывал на личном примере, как и что лучше делать. К августовской жаре прибавился еще и жар от горящих костров, так что легкая рубашка буквально липла к телу, а пот, струйками стекая с моего лица, заползая за воротник. Только я закончил с организацией производства и начал обмываться в речушке, плескаясь в воде, радостно фыркая и кряхтя от удовольствия, как прибыл главный туземный союзник. Чтоб тебя. Никакая чума его не берет. Жизней у мясистого и жирного касика Семпоалы больше чем у кошки! Нарваэс захватил его в заложники, и его даже пытались прикончить при нападении Кортеса, касик был тяжело ранен, но выжил. Оспа в прошлом году убила до половины индейцев побережья- опять болезнь прошла мимо нашего касика. Удивительно, болезни европейские, но тех индейцев, которые постоянно общаются с европейцами, они почему-то не трогают, возьмет хотя бы донью Марину и касика Семпоалы, а вот тех индейцев, кто европейцев в глаза не видел, смерть косит словно косой.

Кортеж касика, как всегда, напоминал собой передвижной цирк. Идут человек пятьдесят, толстяка, как обычно, несли в закрытых носилках. Изукрашенные носилки покоились на плечах восьми носильщиков, путь перед носилками несколько тотонаков устилали богато украшенными циновками, забирая их позади и укладывая впереди. О приближении правителя Семпоалы оповещали звуки духовых раковин, выполнявших роль труб. Забегающие вперед индейцы, выказывают касику тотонаков глубокое почтение и покорность – сгибаются в поклоне, падают на колени, ждут пока пронесут носилки и опять бегут вперед кланяться. Считается, что если смотреть в лицо правителю, то это может принести несчастье, простой человек может умереть, если встретится с ним взглядом, так как касик спускается за душами людей "вниз головой, как паук на паутине". Так, нужно повторить про себя имя касика, чтобы в разговоре не обложатся – Тлокенауаке ("Владыка центра"). И главное, нужно больше выпивки, все индейцы это обожают!