Заводная ракета - [9]

«А чем питаются ящерицы?» — спросила Ялда у Вито.

«Насекомыми, наверное», — ответил он. — «Я точно не знаю».

Вторая часть его ответа заставила Ялду задуматься. Откуда такая неуверенность? Неужели в мире есть то, чего не знают взрослые? Дарио не стал высказывать своего мнению по поводу питания ящериц, и хотя он, наверное, был просто слишком занят, чтобы отвлекаться на ее вопрос, Ялда начала сомневаться, а не заблуждается ли она насчет чего-то важного. Она считала, что задача любого взрослого — обучать детей и отвечать на их вопросы до тех пор, пока дети — которые к тому моменту сами станут взрослыми — не овладеют всеми знаниями мира. Но если некоторые ответы не передавались из поколения в поколение, то откуда им вообще взяться?

Рассудив, что проверять объем знаний Дарио в его присутствии будет невежливо, Ялда решила потерпеть, пока он снова не уснет.

«Откуда ты знаешь про звезды?» — спросила она у Вито. — «И обо всем, что ты мне рассказал прошлой ночью?» Она ни разу не слышала, чтобы Дарио рассказывал о происхождении разноцветных следов.

«Этому я научился у твоей матери», — ответил Вито.

«О!» — его слова изумили Ялду; неужели можно чему-то научиться у своего ровесника? — «Но кто же тогда ее саму научил?»

«У нее была подруга по имени Клара». Вито говорил медленно, как будто разговор на эту тему давался ему особенно нелегко. «Клара ходила в школу. Обо всем, чему ее учили, она рассказывала твоей маме, а уже она объясняла это мне».

Ялда знала, что в поселке есть школа, но всегда считала, что ее целью было обучать людей разным необычным профессиям, а вовсе не отвечать на их вопросы о звездах.

«Я бы хотела с ней познакомиться», — сказала она.

«С Кларой»?

«С моей мамой».

«С тем же успехом можно мечтать о полетах».

Ялда уже слышала это выражение, но только теперь вдруг поняла, что в качестве олицетворения недостижимой мечты оно звучит довольно странно. «А если широко расставить руки — как крылья у зудней…»

«Люди уже пытались так делать», — заверил ее Вито. — «Мы слишком тяжелые и слишком слабые; летать нам просто не дано».

«О». Ялда вернулась к вопросу о своей матери. «А чему еще она тебя научила?»

Теперь Вито пришлось задуматься. «Писать — самую малость. Правда, помню я, скорее всего, немного».

«Покажи мне! Пожалуйста!» Хотя Ялда точно не знала, для чего нужна письменность, она не могла устоять перед возможностью увидеть этот хитроумный фокус в исполнении своего отца.

Вито начал было возражать, но быстро сдался. «Я попробую», — сказал он. — «Но со мной тебе придется проявить терпение».

Какое-то время он молча и неподвижно стоял. Затем кожа на его груди начала подрагивать, как будто отгоняя насекомых, и Ялда заметила, как на ней начинают появляться странные рубцы изогнутой формы. Они, однако же, не оставались на одном месте, а волнами скользили по поверхности его тела. Ялда видела, как он изо всех сил старался удержать их на месте, но так и не добился цели.

Вито расслабился и разгладил свою кожу. Затем он попытался снова. На этот раз в центре его груди появился короткий рубец, форма которого, несмотря на легкую дрожь, оставалась более или менее постоянной. Затем прямо на глазах у Ялды линия свернулась в кольцо и стала похожей на грубый рисунок окружности.

«Солнце!» — догадалась она.

«Так, посмотрим, получится ли у меня следующий». От напряжения тимпан Вито туго натянулся: рубец на его груди начал растягиваться, видоизменяться и скручиваться, принимая форму пяти широких колец.

«Цветок!»

«Еще один». Цветок распался на две части, и очертания лепестков расплылись, но затем фрагменты соединились друг с другом, образовав новую фигуру, а края вновь заострились и приобрели четкость.

«Глаз!»

«Ну все, хватит трех символов!» Плечи Вито осели.

«Научи и меня тоже!» — стала упрашивать Ялда.

«Это непросто», — сказал Вито. — «Нужно много практиковаться».

«Здесь все равно больше нечем заняться», — напомнила ему Ялда. Вместо этого она бы с удовольствием предпочла обследовать лес и погоняться за ящерицами, чтобы выяснить, чем именно они питаются, но бросать Дарио было нельзя.

«Думаю, один символ можно и попробовать», — неохотно согласился Вито.

Он поманил ее к себе, и Ялда встала на колени, чтобы быть ближе по росту к своему отцу. Заострив палец, он начал осторожно царапать кожу у нее на груди, оставаясь примерно в одной и той же точке. Вскоре его прикосновение стало раздражать ее не хуже любого насекомого.

Ялда заерзала; ее кожу охватила мелкая дрожь, но легче от этого не становилось. Зудня бы это спугнуло довольно быстро, но раздражающий палец ее отца был слишком тяжелым и не поддавался.

«Не шевели плечами!» — строго сказал Вито. — «Просто используй свою кожу. Ты делала это дюжины раз на дню, нужно только научиться более точному контролю».

«Я пока никаких фигур не вижу», — пожаловалась Ялда.

«Терпение!» — ответил Вито. — «Первым делом нужно заставить себя осознать то, что происходит под кожей. Потом ты сможешь переместить это движение в другое место».

Добиться этого было сложнее, чем изменить осанку, сложнее, чем придать новую форму своим рукам, и сложнее любого другого действия, которое Ялда когда-либо совершала при помощи собственного тела. Хотя большая часть трансформаций требовала определенных усилий, обычно Ялде было достаточно проявить немного настойчивости, и инстинкты сразу брали свое. В этот раз все было иначе: ее единственным инстинктивным желанием было перестать попусту тратить время на эти безрезультатные подрагивания и просто смахнуть досадную помеху с помощью рук.