Завод - [2]

Через полчаса — конец рабочего дня. Обычно Греков это время проводит в цехах. Там, где дела в течение дня шли похуже. А как узнать, где похуже? Сведения дадут ему лишь завтра — не успевает производственный отдел. Такая бумажная метель… Помогала интуиция. Но не всегда.

Греков подошел к сейфу. Достал бутылку минеральной воды. Налил полстакана. Маленькие пузырьки, обгоняя друг друга, поднимались со дна, чтобы лопнуть у поверхности. Греков переждал — он не любил резкий привкус газа — и медленно, с удовольствием выпил. Поставил бутылку в сейф и вышел.

Длинный высокий коридор казался вокзальным перроном. Еще эта узкоколейка от склада готовой продукции к товарному двору.

В глубине коридора бранились женщины. Греков замедлил шаг в надежде, что спор прекратится до его появления. Но, кажется, спор только разгорался.

— А я тебе говорю — мне тут ящики ставить удобно! — убеждал низкий голос.

— Не положено. Пожарники не велят, — протестовал дискант.

— Уберу я, уберу. Только дрезину подадут — уберу, — упрямился низкий голос.

Греков ускорил шаг и принял строгий вид занятого человека. Но фокус не удался. Заметив главного инженера, одна из женщин преградила ему дорогу, требуя их рассудить. Греков не дослушал и резко произнес:

— Передайте дрезинщику, чтобы немедленно подобрал ящики.

Отошел.

— Нашла с чем к главному лезть, — укорял за спиной дискант.

— А что? — отвечал низкий голос. — Кроме него и начальства нет…

Греков вошел в сборочный цех.

До конца смены оставалось не меньше получаса, но цех почти не работал. Однако со стороны все казалось в движении, и нужен был опытный глаз, чтобы догадаться: это холостые обороты — кто прибирал верстак, складывая инструмент, кто пересчитывал детали, кто возился с нарядами.

Каким образом в огромном цехе узнавали о приходе главного инженера, непонятно. Но о появлении Грекова сразу становилось всем известно.

— Что, Ваня, прибыли датчики? — громко спросил Греков суетливого начальника цеха Ивана Кузьмича.

— Никак нет! Но ничего, грехи замаливаем…

— Вижу, — многозначительно произнес Греков.

Кто-кто, а он-то знал, что платформа с контейнером перестукивает по рельсам где-то в ростовских степях. Была телеграмма от «толкача»: «Отгрузили половину. Остальное конец года»…

— Что ж ты, Ваня, людей держишь? Отпусти в счет отгульных, — произнес Греков уже через плечо. Он шагал вдоль верстаков, а следом почтительно спешил Иван Кузьмич.

Начальник цеха промолчал, словно не расслышал. Да и Греков пожалел о том, что сказал: у дальних верстаков заметил работающую бригаду. И не одну.

— Шустрят мужички-то, — криво усмехнулся Греков.

Иван Кузьмич шумно и виновато вздохнул. А что ответить?! Лишь бы Греков не свернул к бригадам.

Нет, не свернул. Идет прямо. Да и зачем ему сворачивать — только себя ставить в неловкое положение. Ну, покричит на него, начальника цеха, для порядка. Даже выговор может влепить. А что толку! Не в первый раз. Если бы он собирал все выговоры, то шкафа б не хватило. А ведь не снимают с должности, стало быть, начальник цеха Грекова устраивает. Хитрит только… Дело в том, что приборы, которыми занимались дальние бригады, — прошломесячные. Сданные и опломбированные. Но была договоренность, что их вернут со склада для небольших доделок — подкрасить, подрегулировать. С крупными недоделками ОТК, конечно, не пропустит, а вот мелочь — другой разговор. Все равно с завода их отправят не сразу. Хорошо, что в ОТК и в сбыте — понимающие люди. А что делать, если дефицит закрывается к двадцатому? Разве за оставшиеся десять дней план выполнишь? Вот и ловчит Кузьмич — весь цех держит «выручальные бригады» маскировать…

Греков неожиданно остановился. Начальник цеха налетел на него и виновато подался назад.

— Что, Ваня, плохо тебе? — произнес Греков.

Белесые ресницы начальника цеха заморгали, как крылышки мотылька.

— Вы о чем, Геннадий Захарович? — осторожно спросил он. — Вроде все нормально. План выполнили… Вроде все.

— Плохо тебе, Ваня, — устало продолжал Греков. — И мне, Ваня, невесело…

Иван Кузьмич развел руками, мол, ничего не поделаешь, не первый год… Или Греков что другое имеет в виду?

Но Греков уже вышагивал далеко впереди, стройный, худощавый.

«И чего бродит? Только людей будоражит… Сказать, что у Алехина в бригаде ЧП? Уникальный станок запороли? Нет, ну его… Конечно, до мастера снизойти вроде и не по чину — на меня собак начнет вешать, — угрюмо думал Иван Кузьмич. И сердился на себя. — Боюсь его, как мальчишка. Старый производственник, начальник цеха шестнадцать лет. И робею… Невесело ему! Квартальную премию получил. За новую технику получил. Невесело ему…»

— Пройти дайте! — крикнул Иван Кузьмич через грековское плечо двум молодым людям. — Расхаживают, как на бульваре.

Те обернулись.

— А, Юрочка? — улыбнулся Греков и протянул руку. — Как дела, студент? Сессия на носу? Бумагу страшную принесешь скоро Кузьмичу?

— Принесу, — серьезно ответил Юрий, пожимая мягкую сухую ладонь главного инженера.

— Сессия. В гробу я бы ее видел, — встрепенулся Иван Кузьмич.

— Что так? — шутливо не понимал Греков. — Или ты против науки, Кузьмич?

— У меня своя наука… Тридцать два человека под сессию попадают. На месяц. А работать кто будет? Грипп и то столько не уносит, — ворчал Иван Кузьмич.