Зависть - [8]

Иногда в соседних строениях слышался оглушительный лай собак. Немного дальше, проходя мимо подобия подземной галереи, ведущей в кухни, посетители заметили восемь-десять поварих и поварят, занятых разгрузкой двух больших фургонов, наполненных кухонной утварью, которой было так много, словно она предназначалась для рта Гаргантюа.

Вдруг доктор воскликнул, указывая на ворота, поворачивающиеся на массивных петлях:

- Как! Еще лошади прибывают! Можно подумать, что вернулись времена маршала Пон-Бриллана - Взгляните, госпожа, Бастьен!

Действительно, двадцать пять лошадей различного возраста и масти, покрытые попонами с гербами маркиза, на которых сидели всадники, продефилировали под аркой. Их чепраки и наколенники, покрытые пылью, доказывали, что они проделали немалый путь. Коляска с упряжкой завершала процессию. Молодой элегантный человек вышел из нее и отдал несколько приказаний по-английски одному из проводников лошадей. Тог выслушал его, сняв шляпу.

- Друг мой, - обратился доктор к проходившему мимо лакею, - эти лошади тоже для господина маркиза?

- Да, это лошади для скачек и для разведения лучших пород, так как г-н маркиз решил основать здесь конный завод.

- А тот господин, что вышел из коляски?

- Это г-н Джон Ньюман, тренер г-на маркиза, - и лакей удалился.

Мадам Бастьен, ее сын и доктор, у которых не было представления о подобном числе прислуги, с удивлением смотрели на все это невероятное количество лакеев всякого рода.

- Ну, мадам Бастьен, - сказал, смеясь, г-н Дюфур, - если этот молодой маркиз узнает, что вы, как и я, и как многие, другие, имеете на службе только одного или двух старых слуг и считаете себя неплохо обслуженными, он посмеется над нами.

- Боже мой! Какое великолепие! Я поражена! - восхищалась Мари. Этот замок - целый мир - И потом - какие лошади! Я надеюсь, что тебе, Фредерик, здесь хватит моделей. Ты так любишь рисовать, лошадей, что сделал настоящий портрет нашего старого мерина.

- Я полагаю, что никто, за исключением короля, мама, не обладает таким богатством и таким количеством слуг и лошадей, - сказал Фредерик. - Мой Бог!

Сколько же слуг, животных и вещей предназначено для услуг одному человеку!

Последние слова были произнесены юношей с оттенком неуловимой иронии, не замеченной мадам Бастьен, которая была всецело поглощена зрелищем, новым для нее. Не заметила она и того, что лицо ее сына слегка исказилось под влиянием недоброжелательства.

Действительно, Фредерик, не будучи хорошим наблюдателем, был задет несколькими косыми взглядами, которыми провожали доктора и его мать в этой шумной, снующей толпе слуг. Одни, проходя, толкали их, другие загораживали проход. Наконец, многие, изумленные красотой Мари Бастьен, разглядывали ее откровенно, почти дерзко. Молодая женщина отнеслась к этим случайностям безразлично то ли по рассеянности, то ли благодаря умению владеть собой.

Не то происходило с ее сыном. Оскорбленный в своей сыновней нежности и уважении, он скоро понял, что люди молодого маркиза оказывают такой прием доктору, ему и его матери, потому что они вошли через боковую дверь по рекомендации одного из влиятельных слуг.

Фредерик почувствовал с этих пор, что его наивное восхищение всем этим великолепием сменяется легкой горечью, которая заставила его иронически заметить: «Сколько вещей, животных и людей к услугам одного человека».

Но скоро живость воображения, свойственная его возрасту, вид обширных, садов, которые он пересекал, сопровождая мать и доктора к оранжереям, заставили юношу если не забыть, то, по крайней мере, отвлечься от этих мыслей.

Садовник Пон-Бриллана был менее важным лицом, чем другие старшие лакеи, и имел подчиненных. Спросив у нескольких подручных, где находится начальник оранжерей, которого они не застали у себя, доктор и его друзья двинулись к г-ну Дютилло в главную оранжерею.

Это была большая застекленная ротонда с конической крышей, имевшая двести футов в диаметре и сорок футов в высоту. Она постепенно суживалась кверху. Эта гигантская оранжерея из стекла и железа поражала смелостью и легкостью конструкции, была полна всевозможных экзотических растений.

Здесь росли бананы разных размеров и разных видов: от карликовых муса, отягощенных плодами, до парадисиака, который достигал тридцати футов в высоту и имел трехметровые листья, чуть подальше зеленые вееры финиковых пальм с тонкими стволами сахарного тростника и бамбука, когда как в чистой воде мраморного бассейна, находившегося посреди оранжереи, находились самые прекрасные водные растения: индийский арум с огромными и круглыми, как щиты, листьями; циперусы с развивающимися султанами; нильский лотос, небесно-голубые цветы которого опьяняли своим ароматом.

Это было великолепное смешение растений всех видов, размеров и оттенков - от бледно-зеленых бегонии с твердыми листьями до полосатых тонких листьев маранта, которые имели цвет зеленого бархата сверху, а снизу отливали пурпурным сатином. Здесь большие фикусы, черноватые и мясистые, контрастировали с капским папоротником, имевшим такую нежную листву, такие тонкие ветви, что казалось - шелковые фиолетовые побеги поддерживают зеленое кружево; там стрелитция с цветком, напоминающим птицу с оранжевыми крыльями, соревновалась великолепием и блеском с астрапеей, которая имела огромный вишневый помпон с золотистыми нитями. Наконец, в нескольких местах огромные листья бананов образовали естественный зеленый свод с гибкими арками и полностью скрыли стекла ротонды, так что легко можно было поверить, будто вы перенеслись на землю тропиков.