Зависть - [76]

Маркиз де Пон-Бриллан и его бабка вели себя более чем щедро. Они послали 20 тысяч франков мэру и 2 тысячи кюре на другой день, когда вода спала.

Мы уже говорили, что Мари не обладала другими средствами, кроме скромной суммы, высылаемой мужем на содержание ее и сына. Из этой суммы, столь незначительной, она еще пыталась выкраивать часть на милостыню беднякам. Мари незамедлительно написала мужу, которого удерживали дела в Берри, прося его выслать две или три тысячи франков, чтобы оказать помощь пострадавшим.

Месье Бастьен прислал ответ, в котором интересовался, не смеется ли она над ним, ибо в результате наводнения занесены песком и илом десять арпанов его лучших земель в Вале, поэтому он далек от того, чтобы помогать другим. Напротив, он сам надеется получить возмещение убытков. Его дела подходят к концу, и он скоро приедет на ферму, чтобы выяснить величину своих потерь и попросить помощи у правительства.

Мадам Бастьен, больше опечаленная, чем удивленная, ответом своего мужа, решила найти другой выход.

У нее были кое-какие драгоценности, доставшиеся в наследство от матери. На ферме имелись пятнадцать серебряных приборов и еще несколько предметов из серебра - молодая женщина послала Маргариту в город продать драгоценности и серебро.

Все это принесло две тысячи франков. Давид попросил у Мари позволения удвоить эту сумму. Эти деньги, собранные от всего сердца, стали ощутимым подспорьем для многих несчастных.

Пересекая с сыном местность, пока Давид занимался покупками, Мари видела все своими глазами и подкрепляла благодеяния трогательными словами. Одних она оделяла ягодами, других бельем, третьих одеждой. Все было распределено молодой женщиной со знанием дела, кстати и согласно нуждам каждого.

Жак Бастьен являлся владельцем обширного и могучего ельника. Молодая жена, предвидевшая ярость мужа, когда он узнает о крупном покушении на его собственность, решила вырубить тысячу самых лучших елей, Таким образом дома, лишенные кровель, оказались покрытыми на зиму. Сверху на грубо сделанные балки и перекрытия накладывался толстый слой терна, прочно скрепленный длинными и гибкими стеблями.

Давид, видевший во время путешествия различные постройки, сооруженные так, чтобы они могли противостоять ветрам и лавинам с гор, подал крестьянам мысль о таких крышах. Он руководил их работой и помогал, используя знания, накопленные за долгие скитания.

Наводнением были снесены несколько мельниц и домашних печей. Эти печи обычно строились снаружи, так что они выдавались из-под щипцов крыши. Чтобы покупать хлеб в городе, находившемся достаточно далеко от этих разбросанных жилищ Валя, нужно было дорого платить и, кроме того, приходилось терять почти весь день на дорогу. А время после наводнения ценилось особенно дорого. Давид видел, как египетские кочевники толкут зерно между двумя влажными камнями, а потом делают из него лепешки и выпекают в горячей золе. Он рассказал об этом семьям, которые лишились печей, и они воспользовались этим несложным и удобным способом.

Но при всяком случае Давид старался выдвинуть вперед Фредерика, а сам стушевывался за ним, желая привлечь к юноше всеобщую признательность. Он хотел вознаградить юношу, чтобы увлечь его все дальше по благородной стезе.

А, впрочем, даже если бы Давид не проявлял столько деликатности и ума, Фредерик все равно уже выказал столько храбрости, настойчивости и сердечности, так явственно сочувствовал несчастным, участь которых по мере своих возможностей они с матерью старались облегчить, что его имя было у всех на устах и в памяти.

Пятнадцать дней, последовавших за наводнением, были наполнены для Давида, Фредерика и мадам Бастьен заботами и благотворительностью.

С наступлением ночи они возвращались домой промокшие или покрытые снегом и начинали приводить себя в порядок. Чистота и уют были их единственной роскошью.

Мари Бастьен входила в комнату для занятий, уложив свои пышные волосы. Как правило, она была одета в голубое платье из плотного сукна, великолепно облегающее ее талию нимфы. Ослепительной белизны манжеты и простенький воротничок, отделанный вишневым шнуром, оттеняли голубой цвет платья.

Эта деятельная жизнь, большая часть которой проходила на свежем воздухе, бодрость ума, самые трогательные и благородные побуждения сердца, ясность души не только стерли с пленительных черт Мари последние следы минувших страданий, но и сделали их еще более цветущими, если можно так выразиться. Красота Мари стала настолько ослепительной, что Давид иногда забывался, созерцая ее с немым восхищением.

Те же причины преобразили и Фредерика. Как никогда он был цветущим, крепким и здоровым.

Мари, ее сын и Давид, собираясь по вечерам после насыщенных мужественными заботами дней, беседовали о прошедших событиях в комнате для занятий в ожидании обеда. Никто не подумал даже о том, что неплохо было бы заменить проданное столовое серебро фарфоровым сервизом. После еды все шли в мастерскую, где Мари собрала нескольких работниц, занятых пошивом белья и одежды. Экономичность этого способа позволила увеличить количество подарков потерпевшим. Конец долгих зимних вечеров обычно все трое проводили в комнате для занятий, собравшись у потрескивающего очага, тогда как снаружи свистел холодный ветер.