Зависть - [108]

— Поговорить.

— О чём?!

— Сама знаешь…  — Отрешённый взгляд парня пустился блуждать по комнате. — Никто, кроме тебя, этого не знает. Как назло, ты единственная, с кем я могу поговорить о…  — он запнулся на слове, но продолжил: — о ней.

— Ты хотел сказать о нём, — утихомирив свой гнев, я вернулась на место, сев на стул напротив него.

— Без разницы, — глухо ответил Валентин. — Ты ведь будущий психолог, вроде душевного доктора, да? Должна знать много разных способов, как избавиться от наваждения. Знание чего-то плохого о ней мне как-то не помогло.

Вот и настал тот момент, когда мой обидчик полностью в моих руках. От моего ответа ему зависит его жизнь. Я могу повернуть её в любую сторону. Но, глядя на него сейчас, такого жалкого и несчастного, я с трудом преодолела чувство сострадания к нему. Насильно заставила себя произнести то, что сказала:

— Всё потому, что для твоего подсознания то, что эта девушка оказалась на самом деле парнем, не является чем-то плохим. Ты с самого начала обратил на неё своё внимание именно поэтому. Потому что она красивый мальчик, а не страшная девочка.

— Хочешь убедить меня в том, что я гей? — иронично усмехнулся Валентин. — Я тебя насквозь, дорогая, вижу. Даже понимаю, зачем ты это делаешь. Так что прощаю тебе этот укус. У меня сейчас нет сил злиться на тебя. Главное, что ты так с Радимом не поступаешь.

— Тогда зачем ты пришёл ко мне, если знаешь, как я тебя ненавижу? — задала я ему вопрос, ничуть не расстроившись от того, что он разгадал мою уловку.

Слово сказано. Семя сомнения в сердце посеяно. Миссия выполнена. Остаётся только ждать. Когда говорила с ним в машине по дороге домой и когда он приезжал ко мне на встречу, мои слова в их убежище — всё это часть одной большой ловушки, в которую я заводила его. Цель которой — сделать меня для него единственным человеком, с кем он может поделиться своей болью. И он в неё попал из-за своей безумной любви к Саше.

— А куда я могу пойти, чтобы забыть её? Она везде. Только когда на тебя смотрю, её не вижу, — неосознанно подтверждая успех моей мести, ответил Валентин и, криво усмехнувшись, добавил: — Наверно оттого, что я очень сильно не люблю змей.

«Это потому, что я человек, знающий твой секрет. В какой-то степени уже являюсь твоим другом, с которым тебе хочется разделить свою боль. Тем более, что один раз у тебя это уже получилось…». — мысленно ответила я ему, а вслух произнесла: — А с Радимом почему ты не хочешь откровенно поговорить? Или в нём ты тоже Сашу видишь?

— Не путай меня со Стасом, — стрельнув в меня злым взглядом, ответил Валентин. — Я влюбился в Сашу, потому что считал её милой красивой девушкой, а не смазливым парнем. Я не тупой и не извращенец. Прекрасно вижу разницу между женщиной и мужчиной. И парни меня не привлекают, даже такие красивые, как Радим. В Саше нет ни грамма ничего мужского, кроме…  — челюсть парня стиснулась от сдерживаемой ярости. Через силу он выдавил из себя последние слова: — … кроме проклятого отростка между ног!

— И за всё время, что вы встречались, ты ни разу не заметил ничего странного в ней? — неверяще спросила я. — Тебя настолько ослепил её яркий макияж, что ты за косметикой на лице не заметил более грубой мужской кожи.

— Она не пользуется косметикой, — дрогнули губы парня в печальной улыбке, и он произнёс охрипшим голосом: — Её кожа нежная и гладкая. И на вид, и по ощущениям. За всё время, что мы встречались, она только один раз накрасилась. В прошлую пятницу…  — Потухший усталый взгляд серых глаз обратился в мою сторону. — С этого проклятого дня начался один долгий и непрекращающийся кошмарный сон. Всё пытаюсь себя разбудить, но не получается. Ты, как психолог, должна была слышать о трансгендерах. Об МТФ. Телесной диссоциации. В курсе ведь, что это, да? Я теперь тоже о них всё знаю.

— Значит, Саша трансгендер, а не трансвестит? — с интересом спросила я.

— Очень на то похоже, — отозвался Валентин. — Такой человек должен каждые три месяца делать инъекции гормонов. Операция по увеличению груди тоже немалых денег стоила. Она мне рассказывала, что сирота. Откуда, твою мать, — зарычал Валентин, — у неё деньги на всё это?! Каким местом она их заработала?! — Он запустил ладони в свои волосы и, вцепившись в них, опустил голову и стал раскачиваться на месте. — Она мужик, проститутка, но почему, когда я смотрю на неё, то напрочь об этом забываю?! Когда она с такой обидой в глазах молча смотрит на меня, я едва сдерживаю себя, чтобы не броситься к ней и умолять о прощении. Как будто я перед ней в чём-то виноват!

— А просто принять её не пробовал? — подкинула я ему, как мне казалось, соблазнительную для него идею. — Как я поняла, для всех он девушка и по официальным документам тоже.

— Да, — закрыв глаза, кивнул Валентин, — раз учится в университете, то и паспорт уже успела поменять. Никто, кроме нас с тобой, не знает, что в нашем универе учится трансгендер.

Он перестал раскачиваться и, открыв глаза, отрешённо посмотрел перед собой, а на его лице отразились все душевные муки, которые он испытывал в данный момент.

— Недавно дома в разговоре с отцом я посмел заикнуться о расширении прав сексуальных меньшинств. Это не касалось темы ни усыновления, ни признания официально однополых браков. Банальный юридический вопрос о делёжке нажитого совместного имущества при расставании такой пары. Типа пошутил. Отец достал табельное оружие и сказал, что застрелит сначала меня, а потом себя, если узнает, что его сын гомосексуалист. О каком принятии ты говоришь? — горькая улыбка коснулась губ парня. — Или думаешь, мои друзья меня поймут? Радим только поздравит с тем, что есть такой прекрасный повод выкинуть эту шлюху из головы. Как он выбрасывал всех своих. Он не страдает ни по одной из них, только сожалеет, что испачкался, и больше ничего.