Завихрение - [19]

Здесь жизнь не прячется за призрачные стены, И предстает такой, какая есть. Старушка обнищавшая, в морщинах, Что безошибочно узреет в словах лесть.

Жизнь не идет, а гордо выступает, Хоть опирается на тоненькую жердь. Ей не нужны вуали; преклоняет Пред ней главу ее сестрица — Смерть.

Тропа, мосты, проспекты и дороги — И все бегут туда, за горизонт. По ним идут и пеший, и подводы… По ним идут сестрицы, бок и бок.

И вот, когда одна из них, на счастье, С собою заберет одну из душ, Не будет крика, слез или ненастья, А будет только смелым людям туш.

Громыхнуло; из низких свинцовых туч наконец полилась вода. Толстые, тяжелые капли достигали земли и взрывались на ее поверхности. По окну полились потоки; окно мигом стало холодным, но я не шевелился, все так же сидел и смотрел на ровные потоки воды, падающие с неба.

Барсик потерся о мою руку, неуверенно мявкнул. Я автоматически погладил его, потрепал за ухом.

— Тебе все настроение испоганили, да?.. — неловко спросил котяра, перебираясь ко мне на колени.

Я прислушался к себе и с удивлением, но честно ответил:

— Нет. Наоборот, даже как-то… легче стало.

Это была правда. На душе было светло и ясно, как будто бы… прикоснулся к чему-то великому, светлому и необъяснимому.

Я еще долго сидел, вглядываясь в темные улицы, и думая о жизни, о Вике и в общем, о завихрениях. И думать об этом было совсем не так тяжело, как я себе это представлял.

В стекло барабанил дождь, в гостиной Вик наигрывал какую-то спокойную мелодию, я думал о смысле жизни, автоматически поглаживал пушистого и теплого Барсика. Я сам не заметил, как уснул прямо на подоконнике, прислонившись лбом к стеклу.

И на этот раз мне ничего не снилось. Ни Вера, ни Настя, ни даже Барсик. Только в ушах все время стоял мягкий баритон Вика, напевающего неизвестную песню…

Меня разбудил звонок в дверь. Я открыл глаза, сел, почувствовав, что бок затек и двигаться больно. Как я мог спать в такой позе?..

За ночь дождь перестал, но тучи не разошлись, и на улице по-прежнему было темно и мрачно. Было еще очень рано — часов восемь, наверное… Хотя, в общем-то, восемь — это не рано. Это я обленился…

Кому я мог понадобиться в такое время?..

Я сполз по подоконнику, отпер дверь перед Настей и сообразил, что звенит что-то еще.

— Я тебя разбудила?.. — виновато спросила Настя. — Просто решила заскочить перед занятиями…

— Нет, я уже встал, вот, решаю, ставить кофе или "белую розу" выпить… А что это звенит?.. Это ты звонок держишь?..

Настя продемонстрировала мне обе руки. Черт, что за противный рингтон?..

Вышел и Вик и, естественно, тут же спросил, что это звенит.

— Не знаю, — хором сказали я и Настя.

Вик немного постоял, раздумывая… и резко побелел.

— Отойдите все от шкафа.

У него был такой тон, что мы не решились задавать вопросы..

— Вик, не смей!..

Но Барсик опоздал — Вик правой рукой очертил полукруг широким взмахом. Я успел заметить, что у него алым засветились глаза, а на кончиках пальцев появилось по огоньку. В глазах мигнуло; Вик побелел еще сильнее, с отливом в зелень, хотя видимо ничего не изменилось.

Огоньки и глаза так и не погасли.

Он властно махнул рукой.

Дверца шкафа, при моем заселении абсолютно пустого, с жутким скрипом величаво распахнулась, являя нашим глазам довольно высокого черноволосого мужчину со смешной косой до плеч. На мужчине был безобразный, совершенно бесформенный черный с серебряными искрами балахон с широченными рукавами. Руки мужчина поднял в знак капитуляции.

— Тихо, тихо, я же не стреляю, — медленно произнес мужчина в балахоне. Рук, сложенных "пистолетом", Вик так и не убрал. — Вик?!

— Аластор?!

Они некоторое время пристально всматривались друг в друга, потом одновременно засмеялись. Мужчина опустил руки, Вик щелкнул пальцами. Огоньки исчезли, да и сам он сделался нормального цвета.

— Ты ж… это… типа помер, — осторожно сказал Аластор.

— Ну да, я типа помер, — грустно сказал Вик.

— Призрак?..

Вик кивнул.

— Уже больше сотни лет как. А ты уже старший магистр?.. Молодец… Ах, да, забыл представить. Это Аластор, мой старый друг и товарищ, мы с ним вместе учились…

Нас представили как "друзей нынешних". Я усмехнулся, но ничего не возразил.

— Ал… У меня к тебе будет личная просьба.

— Я весь внимание.

— Ты можешь меня… вывести?..

— А ты сам не можешь?..

Вик покачал головой.

— А ты уверен, что ты этого хочешь?..

Взгляд старого друга скользнул по Насте. Глаза мгновенно стали чуточку ироничными. Вик насупился.

— Уверен.

Аластор глубоко вздохнул, кивнул, отогнал нас еще дальше.

— Заклинание развоплощения, это… неприятно.

— Я знаю.

— Я не хочу применять его к старому другу.

— Я уже умер, Ал. У тебя больше нет такого друга, как Викторуа. Но если ты по-прежнему мне друг, то ты это сделаешь.

— Ладно, я понял… Последнее желание будет?..

Вик кивнул. Вернул мне гитару, протянул Насте исписанную нотную тетрадь, грустно улыбнулся, поцеловал ее в щеку, отпихнул кота.

— Барсик, ты останешься здесь.

— Но…

— Никаких "но".

Подошел ко мне, крепко пожал руку и прошептал на ухо:

— Спасибо тебе… за все. Я не хочу оставаться трусом.

Я не успел ничего возразить: благодарить меня не за что, это только его решение.