Завидные женихи - [8]

– Я уже готова, – жена была удивительно спокойна.

Доехали быстро. Ривку сразу подняли в родильное отделение. Володя остался ждать известий в машине и заснул. Через два часа он открыл глаза и долго не мог сообразить, где находится. Затем вспомнил, что ждет рождения своего сына. Выскочив из машины, зашел в регистратуру родильного отделения.

– Что с Ривкой Михайловой? – Боясь, что не так произнесет имя жены, положил перед девушкой-медичкой листок с английским текстом.

– Рожает. Все хорошо, – равнодушно ответила девушка. – Когда роды завершатся, вас позовут.

– Отлично, – Володя измученно улыбнулся. – Я сижу в такси, за углом клиники, где у вас автомобильная стоянка.

Через четыре часа в окошко «Форда» постучала медсестра.

– Пойдемте быстрее, у вас проблемы.

В секунду Володю сковало плохое предчувствие, отозвавшееся болью в желудке. Ощущая приступ изжоги, он пошел за медсестричкой, так похожей на русскую. В ординаторской Володя вглядывался в лицо пожилого доктора, ловя каждое слово.

– Девочка очень слабенькая. Двойное обвитие пуповиной. Родилась с асфиксией.

Несмотря на то что врач, найденный предусмотрительной тещей, говорил по-русски, Володя ничего не понимал.

– Что это значит?

– Пока не ясно, Владимир. Могут быть осложнения. Будьте готовы.

Дочку назвали Дорой.

Через неделю стало понятно, что девочка больна. Диагноз – детский церебральный паралич. Даже через полгода она не сидела, не брала игрушки. Сильное косоглазие создавало впечатление, что ребенок смотрит сразу на двоих.

Началось хождение по детским клиникам. Ни один врач не обнадеживал, хотя деньги за обследования и анализы брались исправно.

Средств на лечение не хватало. Родители Ривки продали почти все вывезенное золото и пару антикварных статуэток. Жене пришлось выйти на работу на полставки, по ночам она вставала за прилавок в мини-маркете. Володя решил приостановить свою учебу в колледже.

При очередном посещении детской клиники несчастных родителей встретила русская массажистка. Час ее работы стоил столько, сколько Володя зарабатывал за день. Осматривая ребенка и делая осторожные упражнения, она сказала:

– Только правильный массаж и постоянное внимание могут помочь вашей девочке.

Гриша

Гриша с детского сада слышал от всех знакомых и особенно от отца, что у его матери сложный характер, а точнее – склочный. Он думал, что если мама разведется с пьяницей-отцом и вернется в Минск, то среди родных она перестанет скандалить и будет больше обращать внимания на единственного сына.

Все оказалось не так. Оказывается, в свое время мама сбежала из Белоруссии, выскочив замуж за отца, чтобы не жить с родными. Родные сестры, вынужденные жить с нею в квартире со смежными комнатами, до слез были рады отъезду Марии.

Приезд ее с сыном восторга ни у кого не вызвал, Мария Леонидовна с Гришей стали жить на холодной даче под Минском. За три недели пребывания в дачном поселке мать успела перессориться со всеми соседками: из-за громко лающей собаки; из-за неправильно построенного гаража, на двадцать сантиметров захватившего ее участок; из-за высокой крыши соседнего дома, загораживающего матери солнце. Днем на даче было невыносимо: Мария Леонидовна нашла надомную работу и вязала на трещащей вязальной машине спортивные шапки. Вязала с азартом, по двадцать штук в день. Ни с вопросом обратиться, ни обеда попросить. Возможно, так немолодая женщина пыталась преодолеть возникшее после развода одиночество.

Поняв, что чем дольше он находится рядом с мамой, тем сложнее обоим найти общий язык, Гриша решил жить отдельно – в общежитии или в съемной квартире. А для этого необходимо поступить в вуз. Институт Григорий выбрал медицинский. Частые приступы изжоги с самого раннего возраста невольно заставили интересоваться медициной. А еще у Гриши была с детства зависть. Зависть к благополучной семье своего друга Сашки, чей отец и бабушка были врачами. Гришке думалось, что именно в семействе медработников возможно здоровое отношение к соблазнам, рациональный подход к жизни. Сашкин папа, как и Гришкин отец, мог выпить, но всегда умеренно. Мама друга из-за высокого оклада мужа могла совсем не работать, отдавая силы домашнему хозяйству. Покой и порядок царили в их семье. И Грише хотелось, чтобы в его жизни было все так, как у Сашка. Движимый мечтою, Гриша успешно сдал экзамены и поступил в мед. Учился упорно, не жалея сил.

Поначалу ему было сложно находить общий язык с сокурсниками – половине из них было по восемнадцать лет, пяти человекам по тридцать, ему, единственному, исполнилось двадцать один. В группе на Григория немедленно среагировали «свободные» студентки с первого по шестой курс. Но всех опередила Ида – пышнотелая девушка из Молодечно. При виде парня она не краснела, а бледнела. И ее золотистые веснушки становились еще заметнее на молочно-белом лице. Зеленоглазая, рыжеволосая, Ида была похожа на русалку. Она часто красиво, заливисто смеялась, демонстрируя ровный ряд жемчужных зубов, но как только разговор заходил о Гришке, немела и делалась задумчивой.

Влюбившись, Идочка не стала скрывать своих чувств. Найдя предлог – занятия по химии, которую Григорий немного подзабыл за два армейских года, – девушка пригласила его к себе на съемную квартиру. Жила Ида одна. Судя по продуктам, выложенным из холодильника на стол во время трапезы, нужды не испытывала. На первом же совместном занятии Гриша почувствовал, что его тянет к этой сдобной белокожей красавице. Ему хотелось дотронуться до нее, если не ощутить, то хотя бы лицезреть ее мягкость и округлость. Поэтому Григорий, засидевшийся с Идой допоздна над учебниками, легко и с удовольствием согласился на предложение заночевать у нее. Подавляя в себе страсть к аппетитной уютной Иде, он отправился было спать на кухню. Но девушка давно для себя решила – он, и только он будет ее первым мужчиной. Молодым людям ночь показалась короткой. Гриша не мог оторваться от Иды, ему казалось, что даже самая пылкая страсть не способна утолить его потребности в обладании этой прекрасной девушкой. Он то в восхищении замирал перед бесстыдно торчащими в разные стороны полными грудями Иды, то кидался целовать поочередно каждую. «Крем-брюле – ничто по сравнению со сладостью Идиных сосков» – такая мысль возникла у Гриши, когда он зарылся головой в золото русалочьих волос.