Завидная наша судьба - [86]

— Товарищи генералы! Мне поручено проиграть вам марши. Кому какой понравится, прошу записать и сообщить мне. Каждый из вас будет вести свою колонну мимо Мавзолея под избранный вами марш. 

Вынув блокноты и карандаши, мы приготовились. Оркестр проигрывал марш за маршем. Большинство из них оказались нам знакомы. Были и новые, очень красивые своей мелодичностью и торжественностью. Я вслушивался не в мелодию, а искал резко выраженного размеренного темпа и хорошей слышимости барабана. Остановил свой выбор на «Марше энтузиастов» Дунаевского — старом, хорошо знакомом, бодром и жизнерадостном. Чернецкий, записывая мой выбор, одобрительно кивнул. Под этот марш и начались тренировки колонны Ленинградского фронта.

Задолго до дня парада между представителями фронтов разгорелась борьба — кому открывать победное шествие. Каждый, конечно, считал свой фронт главным. Всех занимал вопрос, чья, какого фронта колонна пойдет первой, второй и третьей. Остальные порядковые места, кроме последних, никого не волновали.

Сначала предполагалось, что Ленинградский фронт пойдет четвертым, вслед за 1-м Белорусским, 1-м Украинским и 2-м Белорусским, участвовавшими в Берлинской операции. В середине июня дебаты разгорелись вновь. Наконец И. В. Сталиным было принято решение: фронтам идти в таком порядке, в каком они располагались в конце войны — с севера на юг. Это положило конец всем спорам. И никто не считал себя обиженным. Мы, ленинградцы, теперь пойдем вторыми, вслед за Карельским фронтом.

* * *

Утро 24 июня 1945 года выдалось хмурое. Свинцовые облака затянули все небо. Но, несмотря на это, у всех было приподнятое настроение. Построились. Яркие знамена, блестящие мундиры. Ордена и медали на груди прославленных воинов. Идти нам пришлось далеко. Но этот путь показался недолгим из-за радостного волнения. По обеим сторонам улицы тесной толпой стояли москвичи. Цветы. Радостные крики:

— Родные вы наши!..

— Слава вам!..

— Ура-а!..

Народ славил своих воинов, пришедших в столицу с победой. Некоторые улыбались, махали приветственно нам руками, а глаза были полны слез: видимо, вспоминали  своих близких, не доживших до этого светлого дня.

Площадь Дзержинского. Пошел мелкий моросящий дождь. Он все-таки прорвался и больше уж не переставал весь день.

Вот и Красная площадь — украшенная кумачом, праздничная, ликующая.

— Парад, смирно!

Командующий парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, приняв рапорт начальника гарнизона, величаво застыл на коне в ожидании выезда принимавшего парад Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.

Рокоссовский изредка бросал теплые взгляды на четкие колонны войск, только что пришедших со славой с полей войны. На груди участников Парада Победы и на знаменах, которые их осеняли, блестели ордена и медали.

Взоры всех присутствующих на Красной площади обратились к дорогим лицам стоявших в строю воинов и к одному из славных полководцев армии победителей. Зрители с восхищением смотрели на красивую фигуру всадника, как бы слившегося с конем и державшего в руке обнаженную шашку.

Константин Константинович был внешне спокоен, и ничто не выдавало его внутреннего волнения в эти торжественные минуты, а его конь нетерпеливо бил ногами о камни мостовой.

Нескрываемое любопытство и уважение было написано даже на лицах военных атташе — представителей армий иностранных государств, стоявших у правого крыла Мавзолея.

Гром аплодисментов, прокатившийся по площади, возвестил о появлении на крыле Мавзолея руководителей партии и правительства.

Кремлевские куранты отбивают десять ударов.

Из Спасских ворот выезжает прославленный в боях за Родину Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Площадь замерла. Рапортует Маршал Рокоссовский. Начался объезд войск, об окончании которого возвестили громкие торжествующие крики «ура». И вот раздались мощные, тысячетрубные звуки «Славься!». Глинка как бы воплотил в эти величественные звуки все, что характерно  для нашего великого народа: широкую душу, богатырскую мощь, готовность на беспримерные подвиги во имя Родины, человечность и в то же время беспощадность к врагам родной земли.

Начался торжественный марш победившего народа, именно народа, ибо мы воплощали в себе весь советский народ, без помощи которого войска не могли бы победить.

Пошел Карельский фронт. Подал и я команду на поворот направо и потом на ходу — налево. Уже близко трибуна, а оркестр Чернецкого все играет марш для карельцев. Что делает дирижер? Когда мы возьмем ногу?.. От волнения меня начинает прошибать пот. Так и есть: Чернецкий запоздал перейти на «Марш энтузиастов». Запоздал, видимо, потому, что на тренировках привык играть марши для колонн семибатальонного состава, а карельский сводный парадный полк насчитывал пять батальонов. Чернецкий спохватился, поспешно перешел на наш марш, когда я уже поднял шашку для салюта. Впереди идущий маршал Говоров и следовавшие за ним командармы начали менять ногу, приноравливаясь к сменившемуся такту.

Что делать? Менять ногу всей колонне? Нельзя! В этом случае половине батальонов придется менять ногу уже перед трибуной... Опозоримся!

Нет! Шага менять не будем. Люди натренированы, уговор помнят, пройдут... Я выдерживаю прежний шаг, на меня равняется вся колонна — так мы договорились на тренировках.