Завидная наша судьба - [59]
— Товарищ генерал! Вы что, здесь раньше бывали? Или кого ищите? — слышу женский голос.
Обернулся. Позади нас собралось несколько женщин с детьми.
— Да, я бывал здесь и ищу Татьяну Никаноровну Авдеенко.
>Т. Н. Авдеенко с дочерью Валентиной
Я рассказал все, что произошло в ночь на 18 октября 1941 года. А от женщин услышал, что немцы пытались расстрелять Татьяну Никаноровну, что ее спасли, но куда она делась с детьми — никто не знает. Раздав продукты, я покинул Коптево...
Немало усилий приложил я уже после войны, чтобы разыскать семью патриотки, которая, рискуя собственной жизнью и жизнью двух дочерей, спасла нас от фашистов. Весточка пришла совершенно неожиданно только в 1967 году.
— Товарищ командующий! Вам письмо от Авдеенко, — доложил, войдя в мой кабинет, порученец полковник П. И. Шестаков.
Большое волнение охватило меня. Дрожащими руками вскрыл конверт. Да, письмо от Авдеенко, только не от нее самой, а от дочерей — Валентины и Антонины. Они сообщили, что знают меня по рассказам умершей матери, что работают в больнице и живут в Кунцево под Москвой.
В конце июня я сумел побывать в Кунцево. Встреча была волнующей. Вот что узнал от дочерей Татьяны Никаноровны.
Как только мы с товарищами покинули в сорок первом году домик Авдеенко, к ним тут же нагрянули полицаи с немцами, посланные старостой, жившим по соседству. (Эти предатели позже были осуждены советским судом и расстреляны.) Татьяну Никаноровну допрашивали около двух суток, били, издевались, а затем повели к сараю на расстрел. Туда же втолкнули и ее родственницу, Анастасию Лукьянову, которая пыталась выручить ее из беды. Брата к тому времени уже расстреляли. В сарай было согнано немало односельчан, с ужасом ожидавших страшной смерти — сарай был облит керосином и его должны были вот-вот поджечь. Многие дома уже горели, в том числе и дом Авдеенко. У сарая фашисты дали очередь из автоматов. Татьяна Никаноровна упала. На нее рухнула Анастасия Лукьянова. К счастью обреченных, фашисты не успели завершить свое гнусное дело — их выбили из деревни партизаны.
— Мама оказалась жива, но была тяжело ранена, — с грустью продолжала Валентина. — А тетя погибла. Несколько дней мама пролежала в сарае. Медикаментов не было. Вместо них к ране прикладывали тряпицы со снегом. Потом нам помогли партизаны. С партизанами мама была до 1943 года. Но рана все больше давала знать о себе. Мы переехали в Кунцево, в эту самую комнату. В 1958 году мама умерла. Она была совсем не старой... Мама часто вспоминала о вас и все гадала, живы ли вы? Спустя несколько лет в журнале «Юность» мы с сестрой увидели ваш портрет и ссылку на книгу «Завидная наша судьба»[31]. Потом раздобыли книгу. Как же мы радовались, прочитав в ней о нашей маме! Немедленно написали в Москву, узнали ваш адрес. А вот теперь посчастливилось даже встретиться...
— Вязьма наша! — радостно доложил мне начальник штаба и тут же выразил сожаление, что мы обошли ее с севера и не участвовали в освобождении города. Я тоже сожалел об этом. Хотелось взглянуть на те места, где мы вели страшные бои в октябре 1941 года.
Уже в период боев на подступах к Дорогобужу мы услышали о печальном событии, происшедшем в только что освобожденной Вязьме. В середине марта, когда 5-я армия левым флангом овладела городом, он весь лежал в руинах. Прежде чем отойти, враг взорвал почти все здания. Уцелело очень мало домов. В одном из них разместился штаб какой-то нашей части. Саперы проверили дом, ничего не обнаружили и ушли дальше. Штабу тоже засиживаться было некогда. Он тронулся в путь со своими войсками. Его место занял госпиталь. А на другой день дом взлетел на воздух. Все, кто в нем находился, были похоронены под развалинами. Почему саперы не обнаружили вражеский «гостинец»? Оказалось, что фашисты очень глубоко заложили мину замедленного действия и тщательно замаскировали ее.
Войска учли этот печальный урок и в дальнейшем очень осторожно пользовались всякого рода укрытиями, землянками, домами, сохранившимися после изгнания противника.
Бои за Дорогобуж развернулись ожесточенные, с большими потерями для обеих сторон. Наше продвижение вперед застопорилось. Надо было уточнить систему вражеской обороны, но в последние дни не удавалось взять пленных. Здорово досталось нам за это от командарма, а ему от командующего фронтом генерала В. Д. Соколовского. Утром командарм наказывает мне по радио:
— Чтобы пленные были! Понял? Хоть сам иди и добывай!
Выхожу на наблюдательный пункт. Широко раскинулась заснеженная равнина, покрытая ранними проталинами. Ее пересекает вражеский рубеж, кое-где прикрытый проволокой и минными полями. Несколько впереди от него проглядывается небольшая прерывчатая траншея, в которой сидит около взвода фашистских солдат с пулеметами и одним орудием. Это — боевое охранение. Мы давно уже присматриваемся к этой траншее, не раз пытались ночью пробраться к ней, но противник постоянно преграждал путь нашим разведчикам и они вынуждены были отходить.
Снова и снова вместе с начальником разведки оглядываем траншею. Пленных все-таки надо брать. Но как? Десятки вариантов отбрасываем один за другим.
