Завидная наша судьба - [42]

* * *

Пленный ефрейтор рассказал все, что знал, о расположении своих войск. Его показания помогли нам выбрать участок для перехода линии фронта. Пойдем в направлении Трояново, Буриново, Стайки. Здесь леса и болота, здесь и вражеских войск меньше.

Утро застало нас в редком, частично вырубленном смешанном лесу. Выставив наблюдателей, мы отдыхали. Вдруг послышался нарастающий шум авиационных моторов.

— Наши! Ей-ей, братцы, наши! — воскликнул кто-то.

И действительно, мы увидели девятку истребителей с красными звездами на плоскостях.

Безумный восторг охватил нас. Это были первые советские самолеты, увиденные нами за все время скитаний во вражеском тылу.

Неподалеку захлопали немецкие зенитные автоматы. Белые облачка разрывов появились вблизи самолетов. Мы вскочили, замахали шапками, приветствуя летчиков. Но истребители вдруг развернулись и, снижаясь, обстреляли лес, сбросили несколько мелких бомб. Мы  кинулись на землю. Мой сосед с веселым и довольным видом перевязывал себе бинтом из индивидуального пакета только что раненую руку и радостно твердил: «Ничего, ничего»... Мы лежали рядом и кричали, как будто летчики могли услышать нас:

— Крепче подсыпь, братцы! Подсыпь еще!

Мы окончательно воспрянули духом. Раз летают наши истребители, значит, фронт близко, значит, жива наша армия, значит, стоит Москва. Похоже, и природа радуется вместе с нами. Погода установилась чудесная. Светит солнце, стало сухо. Учитывая близость фронта, мы теперь движемся днем, чтобы лучше ориентироваться в обстановке и не нарваться на засаду.

* * *

В деревне Трояново колхозники радушно приютили нас. Устроили чудесный ночлег на душистом сене, а после отдыха посоветовали, как лучше пройти опасные места. Самым опасным участком оказалась дорога между Буриново и Воронино, которую нам предстояло пересечь. Здесь мы нарвались на вражеский конный разъезд, который, заметив нас, бросился врассыпную в лес. Воспользовавшись замешательством врага, мы благополучно проскочили через дорогу. Дальше пришлось продвигаться перебежками по одному, укрываясь за деревьями и кустами.

Собрались в кустах перед очередным броском. Неожиданно слышим громкий резкий возглас:

— Стой! Дальше не двигаться! Клади оружие на землю!

Мы вздрогнули, переглянулись.

— Живей клади оружие и руки вверх! — Снова услышали тот же голос.

Мы в замешательстве поднимаем руки.

— Один — ко мне, остальные на месте!

Иду к человеку в новом полушубке.

В руке у него советский пистолет ТТ. На голове шапка-ушанка.

Напряженно всматриваюсь. Открытое, явно русское лицо. Но на шапке нет красной звездочки. Неужели полицаи?

— Кто вы? — спрашивает он. — Документы!

— А вы кто? Ваши документы! — откликаюсь в тон ему. 

— Я начальник разведки Красной Армии.

Из-за деревьев стали выходить люди, все в новых полушубках, валенках, но без звездочек.

Начали выходить из-за кустов и мои товарищи. Решаю открыться:

— Я командир сорок пятой кавалерийской дивизии, выхожу из окружения с группой товарищей. Вот мое удостоверение.

Когда окончательно рассеялись сомнения и мы убедились, что перед нами действительно советские разведчики, бросаемся обнимать их...

Вскоре я уже был в штабе 49-й армии и докладывал ее командующему генералу И. Г. Захаркину обо всем, что мы видели во вражеском тылу. 

Конники в пешем строю

Я получил назначение во 2-й кавалерийский корпус, которым командовал Л. М. Доватор. Еще будучи в резерве, связался со Львом Михайловичем, и он начал ходатайствовать о моем назначении к нему. Но, когда я прибыл в корпус, Доватора уже не было в живых: он погиб 19 декабря 1941 года в бою под деревней Палашкино на волоколамском направлении. На его место назначили командира 3-й кавдивизии того же корпуса Иссу Александровича Плиева[24]. Очень храбрый в бою, спокойный и уравновешенный, Плиев не терпел пьяниц, слабовольных и вралей, без которых на войне, к сожалению, не бывает. Он выходил из себя, когда выяснялось, что кто-либо из командиров солгал, особенно в донесениях о боевых действиях. Эта принципиальность кое-кому была не по вкусу.

* * *

Итак, я снова еду на фронт. Снова бить врага! Снова вливаюсь в ряды тех, кто стоял насмерть и отстоял Москву.

Москва стала символом стойкости и могущества советского народа. Когда враг подошел к ее стенам, наши люди грудью своей прикрыли столицу. Партия и правительство ценой огромных усилий подтянули к Москве мощные стратегические резервы. И этот могучий кулак нанес врагу сокрушительный удар. Советские войска пошли вперед.

— Где сейчас находится второй корпус? — спрашиваю в управлении кадров Западного фронта.

— Штаб корпуса в деревне Середа. Ехать надо по Волоколамскому шоссе, — отвечает генерал Николай  Иванович Алексеев, начальник управления. — Чтобы вы добрались скорее, дадим «пикап».

Январским утром тронулись в путь. Он оказался трудным. На каждом шагу образовывались пробки из машин, везущих к линии фронта боеприпасы и продовольствие, а в обратном направлении — разное имущество и раненых. Дороги были очень узкие, с обеих сторон их обступали огромные снежные сугробы. Порой эти сугробы поднимались стеной до четырех — пяти метров высотой. Казалось, что двигаемся по дну гигантской траншеи. Разъехаться встречным машинам было невозможно.