Заветы Ильича. «Сим победиши» - [237]

На следующий день — речи Лутовинова и Преображенского. 19 января — выступления Красина, В. Косиора, Каменева, Ларина, В. Смирнова, Сокольникова, Микояна и опять Пятакова. Здесь же: принятая всеми при двух «против» резолюция об итогах дискуссии и мелкобуржуазном уклоне.

Наконец, 20 января, в воскресенье, «Правда» открывается передовицей Варейкиса об итогах конференции, далее идут заключительное слово Рыкова, доклад Сталина о партийном строительстве, выступления по этому вопросу Преображенского, Ломинадзе, Яковлевой. И опять решения конференции: принятые единогласно резолюции по докладам Рыкова и Сталина, а также одобренную всеми при одном воздержавшемся резолюцию по докладу Зиновьева о международном положении. Крупская, читавшая Ленину все эти материалы, пишет: «Слушал Владимир Ильич очень внимательно, задавая иногда вопросы»¹.

В тот же день, 20-го, «Известия» опубликовали информацию об открытии в Большом театре XI Всероссийского съезда Советов. Крупская стала читать приветствия, речи, но внимание Ленина привлекло выступление крестьянки Е.М. Борисовой.

«Я крестьянка Пензенской губернии, того же уезда, села Бессоновки, — сказал она. — Мне 57 лет. Я была избрана в 21 году, 21 августа делегаткой и была избрана в комиссию по Помголу. Я — темная и неграмотная, и не думала, что проведу эту работу. Провела ее как нужно. Объяснять всю эту работу не буду.

Но полагаю, что нам, крестьянам и рабочим, нужно работать в одном масштабе. И видим мы, что Советская власть дала нам многое множество способия, и дала нам слободу, и созва-

' Известия ЦК КПСС. 1989., № 4. С. 173.

587

ла нас со всех сторон, и деревень и сёл, и самых темных уголков на совет для строения нашей жизни».

Она впервые попала в Москву, в «центр», впервые в жизни увидела театр, или, как она выразилась, — «тиатыр», говорила тяжело, с трудом подбирая слова. Но при всем этом сумела по-своему сформулировать главную экономическую и политическую проблему — те самые «ножницы», о которых шла речь на XII съезде РКП(б).

«Нам, рабочим и крестьянам, — сказала она, — нужно улучшить свою жизнь в общем масштабе, и чтобы рабочие познали труд крестьянина, а крестьянин познал труд рабочего… Каждый чувствует, что без толку работать нельзя, работать без девидента, каждый рабочий и крестьянин ценит свой труд.

Надо, чтобы не было между нами нареканий, надо работать в таком союзе, чтобы оценивать труд друг друга, чтобы не было обиды ни у крестьян на рабочих, ни у рабочих на крестьян… И да здравствуют все наши дорогие и передовые вожди центра (шумные аплодисменты)».

Крупская отметила, что Ленин «очень радовался, когда ему читали [эту] речь на съезде»¹. И слова крестьянки Борисовой стали последними человеческими словами, которые ему прочли.

То неотвратимое, что ощущала Крупская с четверга 17-го надвигалось, и 21 января это произошло…

Завершая свои воспоминания «Последние полгода жизни Владимира Ильича», Надежда Константиновна пишет: «В понедельник пришел конец. Владимир Ильич утром еще вставал два раза, но тотчас ложился опять. Часов в 11 попил черного кофе и опять заснул. Время у меня спуталось как-то.

Когда он проснулся вновь, он уже не мог совсем говорить, дали ему бульон и опять кофе, он пил с жадностью, потом успокоился немного, но вскоре заклокотало у него в груди. Все больше и больше клокотало у него в груди. Бессознательнее становился взгляд.

Владимир Александрович и Петр Петрович держали его почти на весу на руках, временами он глухо стонал, судорога пробегала по телу, я держала его сначала за горячую мокрую руку, потом только смотрела, как кровью окрасился платок, как печать смерти ложилась на мертвенно побледневшее лицо.

Профессор Фёрстер и доктор Елистратов впрыскивали камфару, старались поддержать искусственное дыхание, ничего не вышло, спасти нельзя было»^13761377.

Владимир Сории, отдыхавший в те дни в Горках, рассказывает: «21 января. О Вл. И. известно, что… последние два дня ему нездоровится. Так как неоднократно бывали случаи, когда при общем улучшении состояния здоровья Вл. И. выпадали и менее счастливые дни, то и этому недомоганию не придавали большого значения.

В домике, где живет А.А. Преображенский, всегда известно, в каком состоянии здоровье Вл. И. Сегодня была М.И. Да, немного хуже обыкновенного, но и только. Ничего тревожного.

Часов в 12 (или позже?) в санаторий, где теперь, во время болезни Вл. И., живут только доктора и приехавший на пару дней Н.И. Бухарин, пришел из большого дома один из докторов и сообщил, что “дело идет к явному улучшению и старик сейчас спит. К весне вылечим наверняка”.

Разговор с Н.Ив.: “что же, может быть, Вл. И. еще будет на съезде, скажет хоть маленькую речь? Почему это невозможно?”

…6 часов вечера. Я был в маленьком домике, когда пришел кто-то от Марии Ильиничны с просьбой прислать камфару… Сразу стало тревожно и беспокойно… Я тотчас же решил пойти к Бухарину в санаторий… Н.Ив. изменился в лице… И сейчас же пошел со мной к большому дому. Условились, что Н.Ив. поднимется наверх… и узнает у М.Ил. о состоянии здоровья Вл. И. (вообще, чтобы не волновать Вл. И., товарищи не показывались ему)…