Заветы Ильича. «Сим победиши» - [233]

.

Впрочем, уже упоминавшаяся родственница Рыкова Евдокия Павловна Николаевская написала 9 января 1924 года: «Провели два праздника: по-новому и по-старому. И все граждане почти так не возбраняется!»¹³⁵⁸.

Что касается записи А.С. Курской — жены наркома юстиции Д.И. Курского о том, что 28 декабря она «отбирала по просьбе Надежды Константиновны игрушки и книжки для подарков на елку, которую устраивает она с Владимиром Ильичей для крестьянских ребят в Горках», то запись эта вызывает сомнения хотя бы потому, что ни Ленин, ни Крупская елку не «устраивали».

Мария Ильинична пишет: «На рождество 1923 я устроила в большом зале горкинского дома елку, созвала человек десять ребят местных служащих и двух наших племянников». Надежда Константиновна дополняет: «Елка в Горках была устроена не по инициативе Ильича; его, больного, просто привезли туда»¹.

Помимо сына и дочери Дмитрия Ильича — Виктора и Ольги, приемного сына Анны Ильиничны — уже студента Гуры Лозгачева пригласили около десятка детей сотрудников и крестьян деревни Горки. «На Рождество, — вспоминал профессор Осипов, — была устроена елка для местных детей. Их собралось порядочно, дети играли, бегали, шумели, Владимир Ильич принимал очень живое участие в этом, сидя тут же. Возник вопрос, не утомился ли он, не мешают ли ему шум и беготня детей, но он показал, чтобы оставили детей в покое». Завершился праздник, как и положено, раздачей подарков.^13591360

На следующий день, 26 декабря, в Горки приехал профессор Фёрстер. Никаких заметных перемен в состоянии пациента он не нашел. С Владимиром Ильичем они обсудили план дальнейшего лечения и решили, что речевые занятия под наблюдением профессора Фельдберга должны продолжаться не более часа за один прием. А вот прогулки в лес — теперь уже на санях — не ограничивались и почти ежедневно продолжались по несколько часов¹³⁶¹.

Продолжалось и ежедневное чтение газет. «Статьи он выбирал так, — пишет Крупская, — как выбирал бы здоровый. Просил читать ему вслух лишь то, что содержало фактический материал, просил, например, прочесть заметку о финансовых реформах Гильфердинга, статью о гарантийном банке, статью Ларина о калькуляции Госиздата, сообщения о Германии, Англии, в особенности. Агитационные статьи перечитывать не просил…

Кроме газеты читали и книжки. Нам присылали все вновь выходящие книжки. Владимир Ильич просматривал приходящие пачки и отбирал те книги, которые его интересовали — о НОТе, о финансах, сочинения Воровского [ «Русская интеллигенция и русская литература». Сб. статей. Харьков, 1923 — ВЛ], Троцкого, литературу, связанную с партдискуссией, «Под знаменем марксизма»… Читали несколько вечеров подряд «Мои университеты» Горького; сначала Владимир Ильич просил прочесть о Короленко, потом читали и другие статьи, помещенные в этой книжке…

Читал и сам. Как-то, смеясь, показал Н.С. Попову место из книжки Троцкого “Вопросы быта”, где говорится о новых именах, которые дают детям (у Попова дочку зовут Икки — Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала), другой раз просил перечесть ему место из книжки Троцкого, где дается характеристика марксизма и ленинизма. Мне казалось, — написала Надежда Константиновна, — что ко многому он стал подходить как-то по-другому, точно он смотрит издали и подводит какие-то итоги, прочтет, перечтет еще раз и задумается». Последнюю фразу со слов «Мне казалось…» Крупская перед отправкой этих воспоминаний 4 февраля 1924 года Бухарину и Каменеву сняла¹.

А до этого, 29 января, она послала короткую записку Троцкому: «Дорогой Лев Давыдович. Я пишу, чтобы рассказать вам, что приблизительно за месяц до смерти, просматривая вашу книжку, Владимир Ильич остановился на том месте, где вы даете характеристику Маркса и Ленина, и просил меня прочесть ему это место, слушал внимательно, потом еще раз просматривал сам…»^13621363

Публикуя эту записку, Троцкий написал: «Я слишком хорошо знал отношение Ленина к Марксу, полное благодарной любви ученика и — пафоса дистанции… Я нарушал в своей статье традиционный пафос дистанции. Маркс и Ленин, исторически столь тесно связанные и в то же время столь разные, были для меня двумя предельными вершинами духовного могущества человека… Масштаб Маркса был и в его глазах самым титаническим масштабом для измерения человеческой личности»¹³⁶⁴.

Было в этой статье, написанной к 50-летию Ленина, еще одно место, которое наверняка приковало внимание Владимира Ильича: «Интернационализм Ленина не нуждается в рекомендации. Но в то же время сам Ленин глубоко национален. Он корнями уходит в новую русскую историю, собирает ее в себе, дает ей высшее выражение и именно таким путем достигает вершин интернационального действия и мирового влияния.

На первый взгляд характеристика фигуры Ленина, как “национальной”, может показаться неожиданностью, но, в сущности, это разумеется само собой. Для того, чтобы руководить таким небывалым в истории народов переворотом, какой переживает Россия, нужна, очевидно, неразрывная, органическая связь с основными силами народной жизни — связь, идущая от глубочайших корней.