Заветы Ильича. «Сим победиши» - [171]

В «обновленческой» среде сформировались три течения: собственно «Живая церковь» во главе с В. Красницким, «Союз церковного возрождения» под руководством епископа Антония и «Союз общин древнеапостольской церкви» под началом А. Введенского. И каждое из этих течений претендовало на лидерство¹.

6 августа 1922 года «живоцерковцы» провели Всероссийский съезд «белого духовенства» и мирян, избрали свой ЦК и порешили собрать летом 1923 года Поместный Собор для того, чтобы отлучить Тихона от церкви. А до этого предлагалось провести перевыборы в приходских советах. В обращении к мирянам Октябрьская революция признавалась «справедливым судом Божьим за социальные неправды человечества» и прихожан призывали ставить в епархиях лишь тех клириков, которые признавали Советскую власть⁹⁶⁹⁹⁷⁰.

Однако столь рьяные попытки продемонстрировать лояльность по отношению к власти, как и стремление примирить «теорию классовой борьбы с учением Христа», не встретили поддержки у значительной части духовенства. Да и у миллионов мирян, искавших в церкви духовную опору в это «смутное время», распри иерархов вызывали самые негативные чувства.

И как реакция на радикализм «обновленцев», стали возникать региональные «автокефалии». Так, «Петроградская автокефалия» во главе с епископом Алексием (Симановским), — а после его высылки в Казахстан епископом Николаем (Януше-вичем), — признав Советскую власть и установив контакт с гу-бисполкомом, отказалась подчиняться обновленческому ВЦУ⁹⁷¹.

Мало того, ЕА Тучков, возглавлявший 6 отделение ГПУ по работе «с церковниками всех конфессий», с тревогой докладывал Антирелигиозной комиссии при Политбюро о том, что сторонники Тихона «стали после первого испуга приходить в себя и организовываться…. а в иных местах и действовать, выгоняя обновленцев из епархиальных управлений»⁹⁷².

5 сентября П.Г. Смидович направил письмо руководителям ВЦУ митрополиту Антонину и протоиерею Красницкому с предложением «обсудить и преодолеть вопросы возникших разногласий в движении церковного обновления». Призыв подействовал, и к осени 1922 года, как полагает ВЛ. Алексеев, — «все три течения через взаимные компромиссы нашли путь к согласованным действиям по подготовке Поместного Собора, объединившись под началом ВЦУ». Дело дошло до того, что в СНК было направлено предложение — на манер старорежимного Святейшего Синода — придать ВЦУ функции государственного органа «по руководству церковной жизнью»¹.

Это предложение поддержки не встретило, но родилась встречная идея: создать специальный государственный орган по делам церкви для наблюдения за всеми культами, а прежний отдел при Наркомюсте упразднить, как слабомощный и неспособный решать новые задачи. На это решение Малого СНК и жаловался Ленину Д.И. Курский.

В этой связи Владимир Ильич и вызвал на 5 декабря члена Малого Совнаркома Г.М. Леплевского. «Я ожидал приема в зале заседаний Совнаркома, — вспоминал Леплевский. — Не прошло и пяти минут, как открылась дверь кабинета и Владимир Ильич, чрезвычайно утомленный, с серым и крайне болезненным лицом, вышел в зал в своей тужурке хаки, подошел ко мне, поздоровался и… попросил подробно изложить ему все мотивы членов Малого Совнаркома и мои личные, легшие в основание решения об упразднении отдела культов Наркомюста.

..Я говорил о том, что процесс отделения церкви от государства должен считаться законченным, что… для охвата новых тенденций, обнаружившихся в делах церкви, потребовалась бы иная, гораздо более мощная государственная организация». Вот тут-то Ленин и произнес — «с тонкой и иронической усмешкой» — ту фразу, которая упоминалась выше: «Что касается утверждения, что процесс отделения церкви от государства завершен, то это, пожалуй, и так; церковь от государства мы уже отделили, но религию от людей, мы еще не отделили».

«Владимир Ильич в спокойных и рассудительных тонах убеждал меня и просил передать всем членам Малого Совнаркома, что такое увлечение революционным максимализмом в иные моменты может оказаться вреднее революционного минимализма (доподлинные слова Владимира Ильича), что такой максимализм есть чаще всего результат государственной неопытности и желания выскочить из неприятной действительности»⁹⁷³⁹⁷⁴.

Решение Малого СНК от 28 ноября было отменено, проблемы взаимоотношений с культами так и остались за маленьким отделом Наркомюста, а вопрос о создании «более мощной государственной организации» по делам религий отпал сам собой. Мало того, решение Политбюро ЦК от 14 ноября о завершении в месячный срок суда над Патриархом Тихоном спустили на тормозах. А когда к этому вопросу вернулись в январе 1923 года, то Антирелигиозная комиссия сняла с Патриарха обвинения в связи с белогвардейскими организациями и эмигрантским Карловацким Собором¹.

Замечание Леплевского о том, что вечером 5 декабря Ленин выглядел плохо, свидетельствует о том, что болезнь прогрессировала. И в четверг 7 декабря с заседания Политбюро ему все-таки пришлось уйти до его окончания. Забрав с собой текущие материалы, он в 18 часов 15 минут уезжает в Горки.

Но и переезд в деревню самочувствия не улучшил. Кратковременные приступы паралича правой ноги повторялись фактически ежедневно. И, вернувшись утром 12-го в Москву, он сразу собрал своих заместителей — Рыкова, Каменева и Цюрупу, чтобы еще раз обсудить с ними как свой режим дальнейшей работы, так и распределение обязанностей. Выше уже отмечалось, что сам Владимир Ильич был глубоко убежден, что между работой и его состоянием здоровья прямой связи нет, ибо болезнь развивается по каким-то своим законам. А коротенькие, как он сам выражался, «кондрашки» Ленин считал не столь уж обременительными, тем более что нередко ему удавалось скрыть их от стороннего глаза — «отсидел», мол, ногу.