Заветные поляны - [45]

Обступили его ребята, ловят каждое слово. Выслушали. И начали хвалить:

— Молодец, молодец Топорков! Ты всегда хорошо подсказываешь. Молчишь, молчишь и такое придумаешь.

Тут Ваня и совсем разошелся, начал распределять роли. Самому рослому и сильному — Вовке Юркову — быть матросом, а Рафику Рамазанову, потому что у него отец — офицер, солдатом; рабочими будут все остальные мальчишки; работницами и крестьянами — все девчонки. Себя определил на роль крестьянина. Впереди колонны пойдут солдаты, матрос, рабочий и крестьянин. И каждый в форме, как тогда, в семнадцатом году одевались. Крестьянин, понятно, в длинной солдатской шинели без ремня, в лохматой шапке-ушанке…

Третьеклассники, конечно, согласились. И наперебой расхваливали догадливого Ваню Топоркова. Единогласно решили: быть ему крестьянином, раз он крепкий такой, коренастый, и руки у него сильные, и лицо широкое, загорелое, очень даже на крестьянское похоже…

Каждому дело нашлось. Мальчишки и девчонки выпросили у жителей поселка все, что могло пригодиться для оформления колонны. Почистили, подшили и примеряли одежду. Когда все было готово, построились и несколько раз прошли вокруг школы.

Ване показалось, что не очень хорошо получается, чего-то не хватает. Он вышел из строя.

Учительница Анна Ильинична спросила:

— Что случилось, Топорков? Обидел кто-нибудь?

— А мне берданку надо-о-о-о, — сказал он о своем желании.

Ребята заволновались, начали советоваться. И находчивый Рафик Рамазанов предложил из доски сделать ружье, покрасить, и, пожалуйста, иди в колонне — издалека-то не видно, настоящее или ненастоящее, в крайнем случае, он у младшего брата автомат может взять, с батарейками и с лампочкой, и трещит сильно. Другие попросили бы, ни за что Рамазанов-младший автомата не дал бы, а вот для Топорика не пожалеет.

Опять мальчишки, девчонки обступили Ваню, начали интересоваться: какая она на самом деле берданка и сможет ли ее Топорик и не будет ли она ему мешать, не потащится ли по земле, узнавали: сам-то он хоть видел ли когда берданку?

— Видеть не видел, а знаю, что такое оружие бывает, — ответил Ваня.

Опять этот Топорик наделал всем хлопот. Да и себе-то он задал задачу. Захотелось ему пройти с настоящей берданкой, из которой в буржуев стреляли, и нет покоя ни днем, ни ночью… А до праздника неделя оставалась.

После уроков школьники ходили по ближним деревням, со старожилами разговаривали, узнавали, нет ли у кого старого ружья берданки. Дедушки и бабушки много интересного рассказывали, дарили различные вещи, снимки, газеты. Ребята все это охотно брали и приносили в школу, чтобы показать Анне Ильиничне.

Учительница назвала это ценным материалом и предложила оформить маленький музей в классе. Было решено эту работу продолжать, постоянно собирая новые данные о земляках — про всех бабушек и дедушек, и не только про тех, которые в революции да в гражданской войне участвовали.

Ребята увлеклись, конечно. Но Топорик ни на минуту о своей мечте не забывал. У него оставалась одна надежда: дед Григорий обещал на праздник приехать. Ведь писал же, что обязательно привезет подарок. А вот какой? Раньше Ваня представлял, как дедушка раскрывает клетку и выпускает большого горного орла или выставляет на стол аквариум с цветными рыбками.

Всякое представлялось. Один раз очень хотелось, чтоб дед обезьянку, например, привез или огромную черепаху, или еще какое-нибудь экзотическое животное — такое, каких нет в костромских лесах. Теперь, захваченный новой мечтой, Ваня Топорков представлял, как идет дед по поселку, несет на плече старую берданку с красным флажком на стволе. Иного подарка и не желал. Твердо верил: дед привезет не что иное, как берданку.

Правильно взрослые говорят: если чего-то очень-очень хочется, надо набраться терпенья и верить и стремиться к этому. А как Ваня мог стремиться? Письмо писать было уже поздно. Телеграмма и то не застанет дедушку дома на Кубани: он ведь выехал уже, наверно.

Да, дедушка действительно был в пути. Он и сам очень хотел побывать у сына в далеком лесном поселке, посмотреть на внука. К тому же еще задолго до праздника получил Григорий Пантелеймонович приглашение совета дружины из восьмилетней школы поселка Верхний. Ваня Топорков знал, что старшеклассники и до деда Григория добрались. Так уж получается: доброе дело делать помогают и другие люди, не всегда это видно, не всегда мы об этом знаем.

Ваня ждал с нетерпением, а дед это, конечно, и вдалеке понимал, потому, наверно, и спешил.

Накануне праздника Ваня проснулся рано утром и сразу почувствовал: приехал дедушка. Открыл глаза, вскрикнул: «Ой, правда!»

За столом сидел белобородый старик в вышитой рубахе-косоворотке.

— Иди ко мне, внучек. Экий ты вымахал. Вот это богатырь! В нашу, в топорковскую породу. Иди-ка скорее, дитятко мое! — Дед расправил пышные с обвислыми концами, как у запорожцев, усы, поцеловал Ваню в обе щеки.

И потом, обращаясь к Ваниной матери, добавил: «Растут, Родионовна, дети, растут, как грибы. Счастливые они будут. Так и должно. Для этого мы народную власть устанавливали».

Дед начал вспоминать былое. Рассказывал и как землю пахал, и как защищал революцию. Об этом Ваня знал уже от отца, но теперь жизнь деда казалась еще более героической. Подумать только, сидит вот он, троечник Иван Топорков, на коленях у революционного крестьянина и руки его видит, большие узловатые руки, и голос глуховатый, но могучий еще, слышит, может спросить о чем-нибудь и получить ответ.