Завет стали - [188]

Прежде чем войти в парк, Синдер накинул на голову капюшон, но успел сделать лишь один-единственный шаг в сторону улицы, как заметил высокую женщину, которая стояла прислонившись к ближайшему зданию и скрестив руки на груди. Черты лица были скрыты тенью золотистых волос, но Синдер все равно ее узнал. Аня. Они с Лисандром вызвались быть их наставниками во время Первичного Испытания.

Принцесса двинулась к нему.

– Так и думала, что именно ты нарушишь комендантский час.

Синдер выругался себе под нос.

– Это что еще было? – спросила Аня. – Не самое приятное, что можно сказать в присутствии дамы.

– Как ты узнала, что я нарушу комендантский час?

– Я и не знала, – ответила Аня, – но всегда находится тот, кто его нарушает. И все идут в сторону этой улицы. Это ближайший выход из Салиенс-парка. – Она улыбнулась. – Нужно было лишь немного подождать, пока покажется кто-то из вас, идиотов.

– Мы не идиоты, – со вздохом произнес Синдер. – Нам просто любопытно.

Он откинул капюшон и посмотрел на принцессу. План увидеть город накрылся медным тазом, и он лишь надеялся, что этот небольшой акт неповиновения не обойдется ему слишком дорого.

Синдер быстренько пораскинул мозгами и понял, что у него еще есть шанс выбраться из этой передряги. Руом упоминал причину, по которой люди и гномы не могли бродить по Ревелану, но…

– Ты ведь не захочешь стать моей смотрительницей, верно?

Аня наклонила голову набок.

– Ты хоть знаешь, что такое смотритель?

Синдер не знал, но подозревал, что это слово описывает своего рода профессию.

– Тот, кто заботится о посетителях? Ну, смотрит за ними.

– Близко, но нет. Как ты и сказал, смотритель ответственен за посетителя. Однако гораздо важнее то, что смотритель следит за тем, чтобы посетитель не доставлял… проблем. А если это происходит, он берет на себя ответственность.

Синдер выдавил улыбку.

– Идеально. Тогда ты можешь быть моей смотрительницей. Обещаю не доставлять проблем, и ты сможешь показать мне город.

Аня улыбнулась, сверкнув зубами.

– Ты не боишься просить то, чего хочешь, верно?

Синдер не переставал улыбаться.

– Можно расценивать это как «да»?

Аня снова усмехнулась. Как и прежде, Синдеру понравился звук ее смеха.

– Совершенно категоричное «нет». Я стану твоей смотрительницей на тот срок, которого хватит, чтобы вернуть тебя в особняк.

Синдер сник.

– Почему нам нельзя посмотреть город?

Этот вопрос терзал его весь вечер.

– Потому что мой народ не считает, что вы этого заслуживаете. Как только вы вступите в армию, вам будет позволено провести экскурсию по Ревелану, но до тех пор нет.

– Неужели этот город действительно такой особенный? И кто придумал такое дурацкое правило?

– Это правило ввела прабабушка моей матери, – произнесла Аня с предостерегающими нотками в голосе. – И да, город действительно «такой особенный». Во всем мире нет похожего места.

– Тогда этой красотой нужно делиться, а не прятать ее, – парировал Синдер, понимая, что, пожалуй, не очень-то мудро спорить с принцессой. Она все еще не сказала, будет ли он наказан за нарушение комендантского часа.

– Пойдем, – произнесла Аня безапелляционным тоном, хотя и с некоторым пониманием. – Давай вернемся в особняк.

– Как пожелаешь, просто Аня, – сказал Синдер. Это звучало по-дурацки, но ему нравилось, когда она смеялась.

– Ты слишком дерзок и слишком фамильярен, – проговорила принцесса снова с предостерегающими нотками, уже граничащими с гневом. – Ты не должен так со мной разговаривать.

Синдер нахмурился, не понимая, почему она так расстроилась. Он считал это их общей шуткой. Дорога до входа в особняк продлилась недолго, и прошла она в молчании.

Аня повернулась к нему.

– Постарайся донести до своих друзей, что нельзя нарушать комендантский час. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь и назначу вместо себя стража. Он не станет проявлять такое же понимание, как я.

Она оставила его у входной двери. Синдер смотрел ей вслед. Красота Ревелана казалась печальным зрелищем по сравнению с Аниной улыбкой.

* * *

Следующим утром первокурсники сели на корабль, который должен был отвезти их в Быстромечие, и четыре дня спустя, в день их прибытия, Синдер стоял на его носу.

Рассвет только занимался, сумерки еще не настали, но блеск, осветивший небо на горизонте, предвещал скорый восход солнца. Взлетали соленые брызги, когда судно ритмично прорезало очередную волну. Чайки парили на сильном ветру, крича непрестанно, без умолку.

Птицы… Синдеру показалось, что они снова и снова выкрикивали одно и то же слово. Что-то вроде «мой».

Тупые птицы.

Движение у ведущего вниз люка заставило его оглянуться. Боунс ступил на палубу и шел в его сторону.

– Не забудь передать от меня привет мастеру Лириду и всем в «Украшенных Сталью», – сказал он, подходя.

– Уверен, что не успеешь встретиться с ними?

Боунс поморщился.

– Хотелось бы, но ты не знаешь моих родных. Их целая куча. Я весь день буду бегать по городу, чтобы со всеми повидаться.

Синдер понимал, что имел в виду Боунс. Семья – это важно. Синдер не помнил свою родную семью, поэтому создал себе свою собственную. Она начиналась с Корал и Райнера в приюте Пресвятой Огненной Девы, простиралась на мастеров и кадетов в «Адептах Украшенных Сталью», а теперь включала и первокурсников из Третьего Директората. Он любил их всех, и мог представить себе, как сложно повидаться с каждым, когда на все про все есть лишь один день. Это было бы невозможно. Решетом воду носить проще.