Завет - [186]

Браво размахнулся, но Джордан уже собрался с силами и парировал удар. Выкрутив Браво руку, он снова оказался сверху. Браво мгновенно сообразил, что он задумал. Джордан принялся извиваться, ерзать по камням, пытаясь столкнуть Браво в расщелину и избавиться от него навсегда…

Голова и плечи Браво уже были над пропастью. Еще немного, и он обречен. Теперь или никогда. Он понимал, что должен забыть о чувствах. Ему не спасти Джордана от него самого, не вычеркнуть из его души память о предательстве отца, не создать из ничего новую семью. Тут Джордан был прав… ничего не выйдет. Упорствуя, он только лишится жизни.

Он посмотрел в глаза Джордана, покорно вытерпел очередной жестокий удар, а потом, когда тот снова замахнулся, прицелился и ткнул костяшками пальцев в уязвимую точку между грудиной и диафрагмой. Он точно выбрал место для удара и вложил в него достаточно силы, чтобы повредить важнейший нервный центр.

Джордан вскинулся. Браво приподнялся и оттолкнул его так резко, что опрокинулся на спину, больно стукнувшись затылком о камни. Джордан скатился с него, перевалился через край расщелины и сорвался вниз — в темный провал.

Браво перевернулся на живот, выкинул вперед обе руки в бездумном, отчаянном порыве, надеясь поймать Джордана, спасти его… Тщетно. Как он ни старался, с самого начала… Кончено.

Дженни обхватила Браво за плечи, когда он, пошатываясь, выбрался из каменного коридора.

— Джордан?..

Он покачал головой. Голова казалась абсолютно пустой, ледяные руки не слушались. Он ухватился за нее, словно утопающий — за брошенный с корабля спасительный трос. Дженни вздрогнула и прикусила губу, чтобы не закричать, и Браво сквозь пелену собственной боли и тоски увидел, что с ней что-то не так.

— Дженни, что случилось? — Он заметил самодельную повязку. — Ты ранена!

— Царапина, вот и все. Ничего серьезного.

Но насквозь пропитавшаяся кровью повязка говорила сама за себя.

— Тебе надо в больницу… или хотя бы к врачу!

Дженни кивнула.

— Но сначала я должна кое-что тебе показать.

Она подвела его к телу Камиллы, медленно, осторожно опустилась на корточки и принялась ощупывать одежду. Наконец она нашла то, что искала, и протянула Браво раскрытую ладонь.

Браво опустился на колени подле нее.

— Это твой нож…

— Не совсем. — Дженни вытащила еще один, точно такой же.

— Они абсолютно одинаковые… — Браво взглянул на нее. — Она что, сделала дубликат? Значит…

— Она видела мой нож.

— В Мон-Сен-Мишель, в отеле, пока ты была без сознания! Я ушел в ванную, оставил ее с тобой… я не хотел уходить, но она сумела убедить меня, что все будет в порядке…

— Ну разумеется… В это время она копалась в моих вещах.

Браво посмотрел на бледное лицо Камиллы, точеное, с нежной, точно фарфоровой кожей, прекрасное даже после смерти.

— Это она убила отца Мосто, а не Корнадоро…

— Представляю, как она упивалась своей выдумкой, — горько сказала Дженни.

— Дженни…

— Должно быть, ей доставляла наслаждение мысль о нашем разрыве.

Браво угрюмо кивнул.

— Теперь я вижу, что она с самого начала этого добивалась.

Дженни со стоном выпрямилась.

— Поразительная мерзавка.

Горгона. Так назвал ее Джордан. И это походило на правду. Хуже того… Браво поднялся и обнял Дженни за плечи, всматриваясь в безупречно красивое мертвое лицо Камиллы. Лицо дьявола, увиденного и узнанного отцом Дамаскиносом в церкви Сан-Джорджио.

Глава 33

Они выбрались из пещеры, попав в прохладные объятья заката. На горизонте небо полыхало огнем, а выше громоздились бесконечные вереницы розовых облаков. Наконец они были на свободе. Кошмар закончился…

— А как же сокровищница, — спросила Дженни. — Что случилось, Браво? Неужели отец направил тебя по ложному следу?

— Наоборот, — ответил он. — Я не стал читать вам с Камиллой последнее письмо, потому что отец предупредил меня…

— Предупредил?.. — Дженни обернулась к нему, остановившись посреди хоровода мягких, приглушенных теней на небольшой луговине. — Постой… он знал, что ты будешь не один, да?

— Ну, это было скорее предположение, основанное на здравом смысле, — ответил Браво. — Видишь ли, когда рыцари перешли в наступление, отец в качестве предосторожности переместил содержимое сокровищницы. Но в письме он в самой категоричной форме настаивал, чтобы я отправился сначала на прежнее место, если хоть кто-нибудь — кто угодно! — будет сопровождать меня. Только так, по его мнению, я мог понять, кто друг, а кто — враг. Сила Квинтэссенции такова, что веками ее близость совращает даже тех, кто полностью уверен в своей стойкости… Отец точно знал, что в ордене именно из-за этого неодолимого соблазна периодически объявлялись предатели.

— Точно знал? Но как…

— Ему рассказал фра Леони.

С моря подул вечерний бриз. Вокруг покачивались луговые цветы, склоняя головки в изящном реверансе.

— Значит, он жив… — прошептала Дженни одними губами.

— Это противоречит здравому смыслу, но… похоже, что да.

— Здравый смысл здесь ни при чем, — сказала она.

— Это вопрос веры.

Браво кивнул.

— Теперь я это понимаю.

— Здесь.

Он опустился на колени возле священного источника. Прямо перед ним из красноватой земли поднималось расколотое основание древней колонны. Дженни, опираясь на его плечо, присела рядом. Браво принялся разгребать сосновые иголки и прелые листья. Испуганно порскнули во все стороны жучки и многоножки. Запах гниения, дающего начало новой жизни, казался ароматом будущего счастливого дня.