Завещание Сталина - [7]

Не прошло и двух десятилетий со времени буржуазной революции в нашей стране и установления капиталистических отношений, как явно проявился процесс деградации русского языка. Он не обогатился, а замусорился иностранными словечками и выражениями, разговорная речь стала не только выхолощенной, предельно упрощенной, что можно объяснить ослаблением интеллекта, но и нередко непристойной, изгаженной матерщиной. Это относится и к обыденным разговорам (в частности, среди женщин и при них), и к печатным изданиям, и к театральным подмосткам.

Но все-таки русский язык не отмирает и не перерождается. Он остается в потенции все тем же. У части русских он совсем не изменился. Вопрос лишь в том, как им пользуются большинство русских, а также нацмены и какое к нему отношение в мире. Естественно, с развалом социалистического содружества государств и расчленением СССР престиж русского языка значительно упал. Однако сам он сохраняется и будет жить, пока останутся люди, для которых русская культура родная.

Вот и Сталин, на вопрос, каковы характерные признаки языка, ответил: «Язык относится к числу общественных явлений, действующих за все время существования общества. Он рождается и развивается с рождением и развитием общества. Вне общества нет языка…

Язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Будучи непосредственно связан с мышлением, язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе».

Зачем понадобилась дискуссия?

Отвечая на этот вопрос, Сталин прояснил и то, по какой причине он принял в ней активное участие. Точнее сказать, выступил со своими, как тогда говорили, основополагающими высказываниями. По его словам: «Дискуссия выяснила, прежде всего, что в органах языкознания, как в центре, так и в республиках, господствовал режим, не свойственный науке и людям науки. Малейшая критика положения дел в советском языкознании, даже самые робкие попытки критики так называемого "нового учения" в языкознании преследовались и пресекались со стороны руководящих кругов языкознания. За критическое отношение к наследству Н. Я. Марра, за малейшее неодобрение учения Н. Я. Марра снимались с должностей или снижались по должности ценные работники и исследователи в области языкознания. Деятели языкознания выдвигались не по деловому признаку, а по признаку безоговорочного признания учения Н. Я. Марра.

Общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики. Но это общепризнанное правило игнорировалось и попиралось самым бесцеремонным образом. Создалась замкнутая группа непогрешимых руководителей, которая, обезопасив себя от всякой возможной критики, стала самовольничать и бесчинствовать».

Переход от частной науки к обобщению вполне понятен, если вспомнить, что Сталин в течение всей своей деятельности на посту главы советского правительства неустанно и беспощадно боролся с подобными «замкнутыми группами непогрешимых руководителей», которые начинали «самовольничать и бесчинствовать», обезопасив себя «от всякой возможной критики».

* * *

Завершает работу И.В. Сталина ответ «товарищу А. Холопову». Начинается уважительно: «Ваше письмо получил. Опоздал немного с ответом ввиду перегруженности работой». Но далее называет два его предположения глубоко ошибочными. В их суть он не стал вдаваться, предпочитая, как поучал Козьма Прутков, смотреть в корень. Ибо, по словам Сталина, эти предположения основаны на догматическом подходе к теории марксизма и цитировании классиков вне исторического контекста.

Как известно, Маркс и Энгельс пришли к мысли о невозможности победы социалистической революции в отдельно взятой стране. Однако создание Советского Союза доказало обратное. Значит, основоположники марксизма ошибались?

Нет, отвечает Сталин. Они были правы, но с позиций своего времени. Изменилась ситуация в мире, преобразился капитализм, а потому потребовалось пересмотреть их выводы с учетом новых реалий. Тех, кто этого не понимает, вождь заклеймил как начетчиков и талмудистов.

По той же схеме он комментировал и положение Энгельса об отмирании государства после победы социалистической революции. Это нельзя воспринимать как абсолютную истину. Она верна для своего времени и требует корректировки для конкретной обстановки XX века.

Надо отдать должное А. Холопову. Он «поддел» вождя, сопоставив два его высказывания. В одном случае, в докладе на XVI съезде партии в 1930 году, Сталин говорил, что после победы социализма в мировом масштабе национальные языки сольются в один какой-то новый язык. А в статье «Относительно марксизма в языкознании» утверждал, что в результате скрещивания двух языков один выходит победителем, а другой отмирает, без появления нового языка.

Сталин с издевкой пишет, что, обнаружив такое вопиющее противоречие «т. Холопов приходит в отчаяние». Намекнув на его принадлежность к числу начетчиков и талмудистов, вождь пояснил, что в одном случае речь идет об эпохе до окончательной победы социализма, а в другом — после оной. Обе формулы справедливы — каждая для своего времени.