Завещание Шекспира - [169]
70
О моя бедная Джудит.
– Дело серьезное. Дай-ка я проверю, что мы там написали – нет ли там лазеек.
Их нет. Но сердце разрывается на части, когда я наказываю за этот неблагоразумный брак ее– Бог свидетель, Квини сам по себе уже наказание. Но у меня нет другого способа. Я не хочу допустить Квини к наследству.
– И ей-богу, в завещании он даже не упомянут: супруг, за которым она будет замужем – теперь понятно.
Единственное признание мною его существования – намек, из которого легко понять, что через три года она может быть замужем за кем-то другим. И если повезет, то этого кретина не будет в живых. Я от него так и не получил земли на сто фунтов по условию брачного контракта. А посему то, на что надеялся гнусный золотоискатель, женясь на дочке Шекспира, потеряло законную силу: он не получит и пенса.
– Из январского черновика ты исключил слово «зять».
Боже мой, как невыносимо называть его подобным образом! Я дал ему понять, что он мне не сын. Все остальное, надеюсь, тоже понятно, Фрэнсис?
Как божий день. Сто пятьдесят фунтов – в руки Джудит, из которых сто – наследство и еще пятьдесят – на случай, если Квини заплатит сто фунтов долга по брачному договору. В противном случае она получит лишь процент, а если у них будут дети, когда она умрет, они унаследуют капитал.
– Таким образом, Квини не получит ни гроша.
Главное – не перегнуть палку, иначе я рискую ввергнуть мою кровь и плоть в нищету. Напомни, Фрэнсис, оставил ли я ей блюдо в январской копии завещания?
– Теперь его получит Элизабет, а Джудит – только серебряное с позолотой. И все.
Прискорбно. Выскочила замуж вопреки моему желанию, да еще за такого негодяя. Ничего не попишешь. Они ранили меня в самое сердце.
Что-то еще? Вот что. Ты знаешь, что мой свояк, шляпный мастер Харт, при смерти. Дочь его умерла, и у него осталось три сына. Кроме детей ему больше нечем похвалиться. Но речь не об этом. За двенадцать пенсов ренты в год Джоан может жить в доме на Хенли-стрит до конца своей жизни. Двадцать фунтов стерлингов и всю мою одежду – Джоан, да? А деньги – ее мальчикам. Уильяму, Майклу, и я так и не вспомнил, как зовут третьего. Я не в себе. И десять фунтов – бедноте.
– Двух фунтов вполне бы хватило. Даже пять – щедро.
Какая разница? Я все-таки чего-то достиг в этой жизни, и когда-то я тоже был беден.
– В конце жизни людям нравится быть бедными – назад к наготе, раздать все, что нажил.
Да, раздать тому, кому хочешь, кому это действительно необходимо. Чем еще осталось распорядиться, Фрэнсис? Прости мне мой уставший мозг – он туманится, но я еще хорошо помню даты. Мы кольца для моих товарищей упомянули?
– Так точно.
Добавь-ка набожного католика Уилла Рейнолдса и Энтони Нэша, он взял на откуп мою десятину, а также Джона Нэша – двадцать шесть шиллингов и восемь пенсов каждому, и то же Гамлету Садлеру – Гамлет, Хамнет – сколько раз я писал это слово, произносил это имя! – и моему крестнику, Уильяму Уокеру, – нет, ему двадцать шиллингов. И пять фунтов Томасу Расселу…
– Постой-ка.
И не забудь про себя, Фрэнсис.
– Ну, в этом нет необходимости…
Помимо оплаты за твой труд, конечно же. Дружбы ради, Фрэнсис, дружбы ради.
– Ну…
Нет, ты уж запиши. И Фрэнсису Коллинзу из города Уорик…
– Куда я надеюсь добраться до наступления темноты…
…в графстве Уорик, дворянину – ты же дворянин, Фрэнсис…
– И?
Тринадцать фунтов шесть шиллингов и восемь пенсов…
– Это очень щедро, старина.
…которые должны быть выплачены в течение одного года после моей смерти. Если хочешь, можно ускорить выплату.
– Не нужно спешки, Уилл. Не торопи смерть…
Сюзанна точно обеспечена?
– Она не в проигрыше. Этот дом со всей утварью, два дома на Хенли-стрит, Гейтхаус в Блэкфрайерсе, земли за пределами Стрэтфорда и все остальные земли и владения станут майоратом ее старшего сына, если он у нее родится, и, уповая на милость всех святых, это произойдет. Майорат будет переходить от сына к сыну – и так семь раз, как ты указал, а если никто из ее отпрысков не выживет, он перейдет к внукам Джудит, если она переживет всех своих сыновей. Мы всё предусмотрели. Ты сделал все, что мог.
Состояние останется в целости и будет передаваться от одного ее сына к другому – и так семь раз.
– А дальше к сыновьям ее дочери, твоим внукам, и дальше к детям сыновей.
При условии, что они законнорожденные. Запомни, Фрэнсис, два условия: они должны быть законными и мужского пола. Наследование должно осуществляться по праву.
– Ты все еще думаешь о своем мальчике.
Мысль о нем меня не отпускает. Где-то в роду должен же быть сын, должен быть, должен быть!
– Ты сделал все, что мог.
А что я сделал? Зачем мы пишем завещания? Пытаемся изменить прошлое и повлиять на будущее. Хотим возместить утраты, положить конец горестям и сохранить нажитое в мире, который уже больше нам не принадлежит. А надо бы понять и примириться с тем, что будущее мертвых не касается и завтра им не принадлежит. Ложе смерти больше, чем любое другое место, преподает нам этот последний урок, только мы ничему не учимся. Ведь что такое завещание? Рука мертвеца, восстающая из могилы и указывающая вам путь, последняя попытка обмануть смерть, продолжить жить и влиять на жизнь тех, кого мы больше всего любим и ненавидим. Поэтому церкви, которая ошельмовала мою дочь, ничего не достанется и ни один Хэтэвэй не получит и гроша.
