Завещание каторжника - [10]

Итак, сыщик не напрасно прождал целые часы, и наконец настало время покарать преступника; и опять же на долю Шерлока Холмса выпала доля поймать этого негодяя и освободить от него прелестный водяной город.

Теперь разбойник исчез в смежном зале, где хранились драгоценности; сыщик напряженно прислушался, не придут ли его сообщники, но все было тихо. Так оно и было, как всегда ему говорили: разбойник действовал один.

В этот момент в смежном зале зазвенело стекло — разбойник начал свое дело.

Пришло время выступления. Неслышным образом Шерлок Холмс поднялся со своего сиденья и осторожно прокрался к двери, соединявшей обе залы. Теперь он высунул вперед голову — и череп его был поражен страшным ударом, с глухим стоном боли он свалился на пол.

С дьявольски торжествующей улыбкой в него впились два темных глаза.

— Отлично, так и есть! — прошептал разбойник и перетащил бесчувственное тело обратно в тот зал, в котором до этого скрывался Шерлок Холмс.

Когда сыщик очнулся, он увидел себя прикованным к стене наручниками, ранее им рассмотренными, а ноги его были прикреплены к стене при помощи деревянных колодок. Тело его было обнажено до пояса.

Первый взгляд его упал на замаскированного разбойника, вероятно, уже давно ожидавшего, пока он подаст первые признаки жизни. Теперь, когда прикованный посмотрел на него, он медленно поднял руку и указал на противоположную стену.

— Твой час настал, — произнес он глухим голосом, — взгляни на те песочные часы: еще лишь четверть часа, и песок пересыплется. Когда опустится последняя песчинка, часовой механизм приподнимет рычаг вон того лука, и стрела вонзится в твое сердце. Будь покоен, я направил стрелу метко. Ты искал приключения здесь, в Венеции, ты нашел их, но это приключение было последним для тебя, а с тем и добрый вечер, мой друг.

Еще короткий, дьявольский смех, легкий звук прикрываемой двери, и опять воцарилось глубокое молчание. Разбойник удалился. В течение нескольких секунд прикованный был совершенно ошеломлен ужасом и испугом. Происходило ли это все наяву или во сне?

Но слишком ясно песочные часы и протекавший песок указывали на то, что все окружавшее его — ужасная действительность.

— Черт возьми! — шептал Шерлок Холмс, дико озираясь кругом. — Как выйти из этого положения?

Что-то затрещало в стороне лука; это могло быть только треском пружины, которая должна была, невидимо для него, поднять стрелу. Песок почти уже весь протек. Угроза разбойника не была преувеличена: сыщику оставалось жить только еще несколько минут. Сверкающее стальное острие стрелы резало глаза — через несколько секунд оно должно было вонзиться в грудь несчастного.

Неподвижными, воспаленными глазами Шерлок Холмс смотрел на песочные часы; еще несколько секунд — они перевернутся, пружина освободится и выпустит смертельную стрелу ему в сердце.

Страшное волнение овладело сыщиком; ему каталось, что никогда еще он не был так близок к смерти.

Со всей силой отчаяния он рванул оковы, придерживавшие его руки у задней стены. Он напряг мускулы до последней степени, он наклонился вперед, чтобы придать им больше напряжения, — и вот он почувствовал, как что-то такое подалось, как какой-то гвоздь или винт начал шататься, как ветхая стена поддалась мошной силе, левая рука его вдруг вырвалась, и сознавая, что уже не было времени освободить и другую руку, он отбросился туловищем как можно дальше в сторону, опираясь левой рукой на стоявшую по правую сторону его плаху, и вот щелканье пружины, треск — рядом с ним, точно в том месте, где за две секунды до этого находилась его грудь, сверкающая стрела вонзилась в стену.

Страшно взволнованный от ужасного напряжения и страха смерти Шерлок Холмс все еще не высвободился из колодок на ногах; он должен был сначала передохнуть, а потом освободил себя совершенно, что теперь ему удалось довольно быстро.

Он одел свою верхнюю одежду, снятую с него разбойником, и стал обдумывать, что предпринять. Осмотрев шкафы и витрины смежной залы, он убедился, что разбойник сделал достойный знатока искусства выбор и взял с собою лучшие драгоценности. Притом он опять разложил содержимое ящиков и витрин так умело, что могли пройти недели, прежде чем старики-сторожа заметили бы недостачу того или другого предмета.

Шерлок Холмс уже намеревался выйти из залы, как вспомнил, что его враг, быть может, ожидает исхода своего покушения. Из следующей залы он через одно из низких окон посмотрел на улицу.

И действительно, там, прислонившись к фонарному столбу, неподвижно стоял какой-то мужчина, устремив взор на окна залы, в которой сыщик был прикован к стене. Он так низко нахлобучил широкополую шляпу, что и теперь нельзя было видеть его лицо.

Шерлок Холмс не допускал возможности ошибки; это была та же коренастая фигура, как у его мучителя, тот же сероватый бархатный пиджак, как на том. Человек этот, вероятно, хотел убедиться, не привлечет ли предсмертный крик его жертвы того или другого из сторожей музея.

Так как, однако, все было тихо, он от улицы Скиавоне направился к пристани Пиацетты и кликнул гондольера.

Теперь пора, — шепнул Шерлок Холмс. Одним, прыжком он очутился у выходной двери — разбойник даже не потрудился ее закрыть. В следующую же минуту сыщик был уже на улице. Он постоял еще в глубокой арке входных дверей музея, высматривая своего врага. Но тот, обернувшись спиной к Пиацетте. уселся уже в нанятой им гондоле, так что Шерлок Холмс мог спокойно направиться к пристани.