Завещание Имама - [3]

- По моему больной, этот врач, - говорю я Георгию Ивановичу, кивая на удаляющуюся группу.

- Тише ты, - шипит мой сосед. - Этот, мерзавец, злопамятен.

Мною всерьез занимаются товарищи по палате. Профессор истории Караваев с удовольствием читает мне историю и политическую обстановку в стране. Писатель Ладынин обучает русской словесности, заодно проводя общий обзор иностранной литературы. Староста, тот самый, что меня определял на койку, занимается со мной спортом, тренирует кик-боксингу и разным приемам кон фу и джиу-джиц. Я стал для них куклой, с которой можно скоротать ежедневную скуку и внести какое то оживление в свою среду.

Арсен Кабаев, так зовут нашего старосту, в перерывах между тренировками рассказывает о своей жизни.

- Меня судьба везде мотала. Был в Китае, Японии, Индонезии, тренировался там..., изучал все премудрости борьбы. Еще в России не внедрялись кон фу, кик боксингу, у шу, а я уже мог на равных бороться с представителями этого вида спорта.

- За что же вас тогда посадили сюда?

- За спорт. Вернее за попытку внедрить в массы буржуазные и не нужные советскому народу виды спорта. Я ведь подготовил несколько спортсменов, а мне приписали антисоветчину.

- Арсен Давыдович, но ведь вас пускали тренироваться за границу, они же знали зачем вы едете туда?

- Знали. Был в КГБ такой товарищ Мишин, поезжай говорит, выучись там, потом наших сотрудников учить будешь. Ничего был мужик. Когда возвратился в Россию, Мишина уже не было, а на его месте сидел бывший райкомовский работник Хохряков. Этот сразу заявил: "А на хрена нам всякие там виды борьбы, у нас и так есть отличные товарищи дзюдоисты и каратисты. Зря тебя посылали." Так и остался без работы. Решил сам научить этим видам борьбы молодежь. Устроился в спортклуб и начал потихоньку отбирать способных ребят, а там... покатилось. Кто то донес, меня первый раз предупредили, потом партийные и комсомольские работники активно бросились "душить". Я не сдавался и, как видишь, оказался здесь. Ладно, Иван, кончай травить, давай дальше заниматься.

- Может завтра, у меня ноги болят.

- Что еще нам принесет завтра, неизвестно. Поэтому, будем продолжать сегодня. Становись напротив висящего мата и работай ногами. Я тебе на нем нарисую мелом круг.

Он рисует круг выше своего роста.

- Но мне же его не достать...

- Работай, в прыжке и с отдачей, я тебе покажу в чем здесь фокус...

Сначала тренировки вызывали интерес у "психов", но потом интерес пропал. Мы отделили в зале небольшой уголок, упросили Виктора Владимировича достать нам штангу, гири, маты, сами сделали деревянные щиты, турник и даже "козла", правда без кожи. Кабаев меня мучил над каждым приемам сотни раз.

- Учись, сынок, когда-нибудь это пригодиться, поверь мне.

Я поверил ему.

Прошел год и три месяца и вдруг что то изменилось. Спешно стали отпускать на волю осужденных. Волна освобождения политических заключенных, докатилась и до нашего заведения. Как сказал мой тренер Кабаев: "... Нас достали последними... Уже долго прятать нельзя..."

Он прощался со мной долго. Как отец читал нравоучения.

- Самое важное, сынок, умей за себя бороться. Если тебя дальше будут гонять по психушкам, держи марку нормального человека. Руки с врачами и персоналом не распускай, много не говори. Если будет приставать всякая шушера, дай сдачи, эти силу уважают. И еще, если выберешься на волю, приезжай ко мне в Осетию, будешь у меня за место сына.

- Спасибо.

Арсен долго и крепко тряс мою руку.

- Силен мужик, моя работа...

Засобирался Георгий Иванович, его и несколько других заключенных тоже отправляли домой.

- Иван, в мире все изменилось. В Россию пришло новое веяние. Я уезжаю домой, в Москву.

- Я рад за вас, Георгий Иванович. Это хорошо, когда справедливость восторжествовала.

- Ты прав, но я боюсь за тебя. Ты сейчас никто в этом мире. Понимаешь, тень. Не политический, не больной, без паспортный и безымянный. В этом заведении я несколько лет и по своему опыту тебе скажу, те кто тебя сюда посадили, знали кто ты. Они тебя обманывали, твое настоящее имя и фамилия у них есть. Если тебя от сюда выпустят, поезжай в Москву, в архивах КГБ должна быть о тебе строчка.

- Почему вы так уверены?

- Это отделение, для изоляции политических от общества, тебя тоже изолировали. Значит не хотели, чтобы тебя кто то узнал, а может быть ты знал раньше что то такое..., ради чего власти готовы загнать еще и подальше... Твоя память, вот тот самый опасный аргумент из-за чего ты здесь сидишь.

- Думаете меня в КГБ примут с распростертыми объятьями и сразу все выложат?

- Не думаю, но мы поможем. Время стремительно меняется, меняются люди. Ты сейчас заучишь мой адрес. Мало ли со мной что может случится за время освобождения, поэтому запомни адреса людей, с которыми встретишься в Москве. Вот они. - Он протягивает мне листок. - Я приеду предупрежу их.

- Хорошо.

Вскоре в отделении стало пусто. На двести коек остался я один.

- Так что мне с вами делать? - говорил мне Виктор Владимирович, при очередном утреннем обходе.

- Не знаю.

- Я тоже не знаю. Нас закрывают, закрывают четвертое отделение комитета, здание переходит в ведение минздрава.