Завещание для родителей - [3]
Патом я иглал на децкой пласятке, и ко мне снова плистал Миска Зотоф. И он апять называл миня клоуном. А я ево токда назвал сабакой, патамуста он плахой мальцик. А Миска меня удалил лапаткой по спине, и я ево схватил и повалил на писок… А патом мама Лена нас лазняла, стобы мы не длались…"
"Запись номер шестьдесят шесть от восьмого августа две тысячи двадцать четвертого года, семнадцать часов ровно.
– Сиводня мама опять куда-то усла и оставила миня дома адново. Я спласил, куда она идет, а она сказала, сто па делам. Я не хател оставацця дома, патамуста баюсь быть адин. Кокда сидись дома адин, то казеця, сто в квалтиле исё кто-та есть. Патамуста в длугих комнатах инокда склипит пол. Паэтаму я плакал, пака мама сабилалась ухадить. Но она все лавно не взяла миня с сабой. Она токо сказала, сто я узе бальсой и магу побыть дома адин. И исё стобы я пасматлел мультики па телевизалу. И исё она сказала, стобы я вел себя халасо и не вклюцал электлаплиболы, инаце мозет быть пазал. Я спласил, кокда она плидёт дамой, и мама сказала, сто пасталаеця не заделзиваця. И исё она пообессала мне сто-то купить.
И токда я согласился остаця дома.
Снацала я сматлел мультик пла Зайца и Волка. Патом пелеклюцил на длугую плагламу, и сматлел мультик пла Тома и Дзелли. А патом по телевизалу все мультики законцились, и нацалась какая-то пеледаца пла клоунов. Снацала я иё сматлел, патамуста я люблю, кокда клоуны выступают в цилке. Мы с папой узе многа лас хадили в цилк, и ис фсех выступлений мне больсе всех понлавились клоуны, патаму ста они оцень смесные. Но в этай пеледаце были вофсе не клоуны ис цилка. Там токо сидели много дядей за клуглым бальсым сталом и лазгаваливали. Я узе хател выклюцить телевизал, но услысал, сто они фсе-таки гавалят пла клоунов. Токо пла длугих клоунаф, не таких, как в цилке. И такда я вспомнил, как Миска Зотов длазнит меня клоунам, и лесил паслусать. Токо дяди в телевизале гавалили непанятными славами, и я пацти ницево не понял. А патом один из дядей сказал, сто некаталые люди напласно делают клоунаф, патамуста не фсе дети могут вызить из-за каких-та балесней. И исё он сто-то гавалил, токо я узе не понимал, сто он хоцет сказать. Он гавалил пла какие-то законы, котолые исё не действуют, и сто слиском лано целовецество дало зелёный свет кланилованию… В опсем, мне стала скуцно, и я выклюцил телевизал.
А патом я паиглал в лазные иглы. Но мне было неинтелесно иглять адному, и я стал сматлеть в окоско на улицу. Там иглали детиски, и я хател пайти к ним, но не мок отклыть двель, патамуста мама, кокда уходила, заклыла миня на клюц.
А патом мне апять стало скуцно. И я стал хадить по квалтире, стобы найти сто-нибуть интелесное. И такда я вспомнил про тот ясик, котолый мама всекда заклываит на клюцик. Это ясик в насем бальсом скафу, котолый стоит в бальсой комнате. И я падумал, сто там далзно быть сто-то оцень интелесное, патамуста если бы там ницево не была, то мама не заклывала бы ево на клюц. И я стал искать клюцик от этого ясицка. Я искал, искал – и всё-таки ево насол. Он лезал в скатулоцке, где мама хланит все свои залатые цепоцки, селёзки и колецки…
Я отклыл ясик, но там ницево такова не было. Там токо лезали какие-то бумаги, на котолых было сто-то написано. Навелно, это были документы мамы и папы. Токо я не мог их плацитать, патаму сто я исё знаю не фсе буквы. А исё там были фотоглафии, и я дастал их и стал сматлеть. На всех этих фотоглафиях был я. Снацала я там был исё совсем маленьким и лезал голеньким на адеяле. Патом я был в калясоцке, патом в лесу, в панамке. А на одной фотоглафии был тозе я, токо на мне была какая-то смесная лубаска и солты. Я не помню, стобы у меня были кокда-нибудь такая лубаска и такие солты.
А исё на длугих фотоглафиях был какой-то мальцик, католый был оцень пахоз на миня. Но он был узе бальсой, патамуста он хадил в сколу. Он стоял пелед насым домом, и в луке у нево был палтфель.
И я токда падумал, сто это мок быть мой сталсый блатик. Сто он вылос и куда-то уехал. Токо мама мне ницево не гавалила, сто у меня есть блатик. И папа тозе… Пацему они мне ницево не гавалили пла эта, пацему?
Кокда мама плидёт дамой, я обязательно спласу у нее пла блатика.
А тепель я выклюцаю свою иглуску, патаму сто у меня узе балит галова…"
"Запись номер двести восемнадцать от 24 сентября две тысячи двадцать четвертого года, восемнадцать часов сорок три минуты.
– Севодня я стал уже бальшой. Патаму шта у меня севодня день лождения, и мне стало пять лет. А еще я науцился гавалить слазу тли буквы – "же", "ше" и "ще". Тепель мне осталось только науциться выгаваливать букву "цэ" и букву "лэ". Папа сказал, сто меня не возьмут в школу, если я не умею выгаваливать все буквы. Поэтому я лесил, сто буду тлениловаться каждый день.
Например: целовек…. нет… цасы.. .цасы… цудо… цу-до… Нет, не палуцается!
Луцше я паплобую букву "лэ". Мама гавалит, сто для этого надо лыцать, как сабака. Л-л-л… Л-лыба… Л-лак… Пал-л… пиложок…
Нет, ницево у меня не палуцается.
Но я все лавно кокда-нибудь науцусь. Обесяю… нет – обещаю.. Вот.
Надо только потелпеть.
А ко мне на день ложд
