Завернувшись в теплый плед. Лето - [43]

— Честно? Я специально. Чтобы не нести чушь. Но я её несу. Потому что вот это вот всё. Я так снимаю стресс.

— Но стресс у меня.

— Мужчина. Давайте уже как-то быстрее расставайтесь со своей мадам. Ну, можете эти розы порвать на лепестки.

Для того, чтоб она кусала локти… А вообще, знаете ли. Ну уж нет.

— Нет? Почему это «ну уж нет»?

— Вот. Пусть будут жёлтые тюльпаны. Пусть ей будут жёлтые тюльпаны.

— Да? Да. Или вообще никак. Ничего. Ни лепесточка… А вы… Захотите ли встретить со мной рассвет? Не сегодня. Но, может быть…

— Вы… Это… Что? Почему? То есть, да… Или нет. Слушайте, мужчина, вы уже битый час…

А время, его это, бить нельзя. Так нельзя. Что я несу. Что там было про рассвет? В смысле — да. То есть… Шуруйте уже. Без цветов…

— Вы же уже заканчиваете работу? А я подожду. Украду вас…

— На вечер? (шёпотом: до рассвета?) Но мне… Там. Кошки.

— Обещаю. Ровно в двенадцать вы будете дома.

— Вы Принц на белом коне? Перестаньте вот так вот смеяться.

— Мне нравится. Почему бы и да…

— Ладно. Ржите. Слушайте, мужчина, не отвлекайте меня. Сядьте в кресло. Не мельтешите. А то у меня коленки дрожат.

— А я вот, — жду. И не подумайте, что мне надо успокоиться после разрыва отношений и что-то там ещё…

— И в мыслях не было. И вы не подумайте ничего такого…

— Мы оба не будем думать. Будем пить чай.

Халилова Гузель (@guzelfailovna)

Не делай глупостей!

В основе крупных событий лежат мелкие глупости. Так было и в моем сне. В деревне был пожар, и мы бежали. Нас было трое — я, мой друг Сашка и еще кто-то, не особо разглядела. Какая-то девушка. Мы так быстро бежали, что нам даже стало весело. Дорога пыльная, широкая, по краям растут зеленые колоски, небо голубое-голубое, кажется, что ничего плохого случиться не может. А вот смогло — случился пожар, вся наша деревня горит, и мы бежим, весело так с огоньком, оглядываемся назад, и бежим, бежим…

И тут почему-то мы решили свернуть на глубокую речку, про которую всегда так говорили «Не ходи туда, утонешь». А мы решили свернуть. Не знаю, кто там думал за меня во сне, но голос, который не велел сворачивать, видимо спал, и мы свернули. Набрали три ушата воды и побежали обратно в деревню. Тушить пожар до неба тремя ушатами воды — ну не смешно ли? А нам троим, в моем сне, было не до смеха. Мы тушили, тушили и потушили. Смогли! И вот среди тьмы на лавочке я увидела свою бабушку, которая умерла уже давно. И она говорит мне: «Не делай глупостей, Галя!» Прямо так и сказала: «Не делай глупостей!»

Но сказала не строго, не зло и даже не кричала. А по-доброму. Так сказала, что ее сразу послушаться захотелось. А как не захочется, когда тебе всего 10 лет и ты с упрямством и отчаянием заполняешь свою карту мира. Записываешь на подкорку своего подсознания, что можно, а что нельзя. От чего ты будешь плакать, от чего — смеяться. Что приведет к бедам, а что — к добру. Так, в деревне за 70 километров от города я узнавала мир.

Что надо много работать, что быть лентяем — плохо.

На диване можно лежать, если ты только заболел, а если не болеешь, надо работать.

Если нет работы, надо читать.

Что не надо навязываться, надо чтобы тебя сами пригласили.

Что не надо просить, лучше обойтись тем, что у тебя есть.

Что если есть возможность что-то изменить, надо использовать даже крошечный шанс.

Что обязательно надо доедать всю еду, а иначе…

Бабушка и дедушка пережили войну. Страшную, Великую отечественную. Они никогда ничего не выкидывали, в их доме всегда были запасы еды. Они вполне спокойно могли пережить еще одну оккупацию, дней так на 90, а может и на 200. Они терпели и не ныли, знали, что жизнь не шутка, и я училась этому же. Хотя между нами была пропасть лет в 60, я смотрела на мир их глазами. Впитывала в себя их страхи, смеялась тому, над чем смеялись они, и осуждала то, что осуждали они.

И именно поэтому в моем сне я кинулась к речке зачерпнуть ушат воды, чтобы потушить пожар. А как иначе: есть шанс — используй. Есть возможность погасить пожар — так гаси его! И на удивление у нас все получилось. Это потом, спустя лет 15, я уже узнала, что сновидение может быть управляемым, что можно его изменить, если проснуться в своем же сне. Тогда я не знала ничего, я просто выполняла то, что запомнила от бабушки: «Можешь что-то изменить? Изменяй!»

— А знаешь, я видела сегодня во сне бабушку!

— И что она сказала?

— Она сказала мне, чтобы я не делала глупостей!

— А еще что?

— Ничего, только это.

— И ты у нее не спросила, когда вернется мама?

— Ну конечно нет. Это сон же был.

— Ну значит, не делай сегодня глупостей.

Я опустила ноги на свежескошенную июньскую траву. Мне десять. Лето только начинается, и я не должна делать никаких глупостей. А играть с котенком — это глупость или нет? Намазать хлеб густой сметаной и есть его с закрытыми глазами? А влюбиться в Сашку? Перепутать всех героев в читательском дневнике? Гонять гусей?

— Дедушка, а что такое глупости? Каких глупостей не любила бабушка?

— Что ты у меня спрашиваешь? Я уж и не вспомню, ворчливая она была, прости ее Господи, любое веселье за глупости считала.

— Что и веселиться нельзя было?

— Не любила она зря смеяться. Сначала смеешься, потом плачешь.