Заупокойная месса - [67]

Он слышал, как ее зубы, словно в ознобе, стучали друг о друга.

Он презрительно смотрел на нее.

— Мне больше нечего с тобой делать, — произнес он медленно и холодно.

— Ты не уедешь! — задыхалась она.

— Я уеду! Я не хочу больше проституировать свою душу. Я должен спасти тебя в своем сердце от этой… Он презрительно указал на нее пальцем, — бессердечной женщины… спасти развалины.

Он улыбался, как во сне.

Она вцепилась в него.

— Будь завтра после обеда там, где был со мной сегодня… Если тебя не будет, то, то…

— То?

Она подошла совсем близко к нему. Долго смотрели друг другу в глаза.

И, не сказав ни слова, разошлись.

Он долго и тщетно ждал.

Сморщил лоб в глубокие морщины и улыбался. Все время улыбался. Тупая, бессмысленная улыбка как бы окаменела на его губах.

Лихорадка росла и усиливалась. В горле пробегали глубокие тонкие булавочные уколы. Мысли болезненно, как раскаленные металлические прутья, кружились в его голове.

Он будет ждать еще пять минуть, только пять минут.

Спокойное безумное торжество пылало в его душе.

— О, если она не придет, тогда он освободится от нее.

Чувствовал это ясно.

Вдруг вздрогнул: знакомый! Уселся поглубже на диван, схватил газету и закрыл ею лицо.

Но тот уже заметил его. Он спокойно подошел к нему и сел с ним рядом.

— Ваша сестра должна скоро придти, — сказал он, — я встретил ее сегодня, она сказала мне, что придет сюда.

— Она это сказала?

— Да.

Он в бешенстве стиснул зубы. Снова схватил газету и начал читать. Но не понимал ни слова. Тупое, судорожное бессилие толстой корой налегло на его сердце. И он чувствовал, как сердце до глубоких ран билось об эту кору.

Так просидели они наверное с час.

Он, наконец, вскочил.

— Подождите мою сестру. Я должен идти.

— Вы в самом деле должны идти?

Он, шатаясь, вышел на улицу.

Едва мог идти. Дикое бешенство против этой женщины останавливало его кровь. Он готов был плакать. Силы заметно оставляли его. Его душило, как будто он глотал прогорклый дым.

Медленно передвигал он одну ногу за другой. Каждый шаг причинял боль в мозгу: если он пойдет быстрее, разорвутся все жилы. Сознание начало оставлять его.

Он бессмысленно повторял отдельные предложения, говорил какую-то чепуху, тихо смеялся и потирал руки.

И снова вспыхивало в нем тихое торжество: ему не нужно ее видеть. Он освобожден, избавлен от своего вампира.

Усмехнулся.

Вдруг сразу остановился: сердце его сильно сжалось: заметил вдали шуршащее черное шелковое платье…

Нет, это не Агая.

Беспокойство поднималось в нем. Беспокойство и давящая тоска.

Нет, нет, — он должен идти домой. Лечь в постель. Он смертельно болен.

Солнце ослепительно светило ему в глаза. Чувствовал, что острые удары солнечных лучей резко бьют его по нервам. Голова его кружилась: сел на скамью.

Отвратительно: упасть в обморок на улице! — вдруг мелькнуло у него в мозгу. Представление о суматохе, о носилках разом встряхнуло его.

Он заставил себя видеть, ясно видеть и различать людей, которые скользили мимо него, как тени.

И вдруг увидел ее. Ему показалось, будто он уже раньше видел, как она прошла взад и вперед перед его скамейкой.

Она шла спокойно, приветливо кланялась на все стороны, на ней были красные перчатки. Длинные ярко-красные перчатки.

— Агая! — крикнул он.

— Ну? что ты здесь делаешь?

Он молча взял ее под руку и повел в уединенное пустое кафе.

Почувствовал в себе силу.

— Если ты еще раз, — голос его прерывался от бешенства, — если ты еще раз будешь сажать мне на шею людей, то я… то я…

Она, смеясь, глядела на него.

— Что ты?

Он внезапно успокоился. Силы его таяли, как лед на огне. Снова усмехнулся. Вдруг в нем опять что-то встрепенулось. Чувствовал, как коварно подстерегавшее воспоминание вдруг вырвалось наружу.

— Разве ты вчера не сказала мне, чтобы я ждал тебя сегодня?

— Нет!

— Не лги, Агая, ради Бога, хотя теперь не лги. Я страшно боюсь за свой мозг… Ты, ты в самом деле не сказала этого?

Молчала.

— Скажи, скажи — я не уверен в этом. Все сливается в моей душе. Я не мог понять, почему я ждал тебя там.

Она вздрогнула.

— Да, я это сказала.

Он тяжело вздохнул.

— Зачем же ты назначала мне свидание, если не хотела придти?

— Я не хочу быть больше с тобой наедине, — произнесла она холодно.

— Не хочешь больше?

— Нет!

Он задумался и встал.

— Да, тогда и я не хочу больше быть с тобой вместе, Агая. Я не могу на людях быть с тобой вместе. Я чувствую отвращение к людям. Я не могу видеть ни одного человека, кроме тебя. Нет, Агая, я не хочу этого.

Она схватила его за руку. Он сел снова. Она была серьезна и печальна.

— Неужели ты не можешь быть разумным? Разве ты не понимаешь, что все безнадежно, разве ты не понимаешь этого?

— Почему безнадежно?

— Потому что я твоя сестра.

— Ты лжешь. Об этом ты не думаешь ни одной секунды. Тебе нравится мука, ты не можешь вдоволь насытиться своими и моими мучениями…

Долго молчали.

— Послушай, Агая, это потому… да — не правда ли? Ты очень любишь мою жену.

— Да.

— А если бы ее не было.

— Тогда может быть.

— Может быть?

Она не отвечала.

Снова молчание.

— Я хочу остаться с тобой, — говорила она умоляюще. — Я хочу быть всегда вместе с тобой, но не наедине. Этого мы не должны. Я прошу тебя об этом.