Затяжной поворот: история группы «Машина времени» - [8]

Они играли в основном англоязычный материал. Джими Хендрикс, Джонни Винтер и другая «фирма». Пел-хрипел Дегтярюк. Там был единственный микрофон на большой стойке. Его затем переносили к Макаревичу и он исполнял две вещи – «Продавец счастья» и «Битва с дураками».

Александр Кутиков

Я бы не сказал, что причиной моего ухода стали исключительно конфликты с Кавой. Скорее речь о каких-то общих противоречиях внутри группы. Повзрослев, я понял: когда возникают разногласия в коллективе, даже между двумя людьми, то, если разбираться в психологии конфликта, окажется, что в нем участвуют значительно больше человек, а не только те двое, у которых ситуация приобретает форму открытой ссоры.

В той истории меня не устроило то, что Кава «в двадцать четвертый раз», как я это сказал тогда, собирался поступать в институт, и из-за этого мы не могли поехать на юг, в международный лагерь «Буревестник», чтобы поиграть там музыку, которая нам приятна, при этом отдохнуть, и может найти что-то новое. Сергей поступал в вузы постоянно. Поступал и бросал их. На одном из наших общих собраний я повторил, что считаю бессмысленным то, чем он занят. «Зачем заново куда-то поступать, если можно просто учиться в тех вузах, куда ты уже поступил раньше. Но надо тогда посещать занятия, сдавать экзамены. А ты на лекции не ходишь, экзамены не сдаешь, и поэтому тебя вышибают. Зачем опять тратить время на то, что в результате приведет к тому же результату? Ты снова не будешь учиться, тебя опять вышибут, а мы сейчас из-за тебя потеряем летний сезон».

И, следовательно, деньги?

Нет, в «лагерях» мы играли бесплатно. Нам было интересно. Там кроме наших студентов отдыхали и иностранные. Играть для них – иная история. Они по-другому реагировали, слушали. Если они нас принимали хорошо, значит, мы чего-то начинали из себя представлять. «Машина» же играла очень много западной музыки. Если брать, скажем, концерты 1972 года, когда мы впервые поехали в «Буревестник», то процентов восемьдесят репертуара, даже больше, у нас составляли песни разных зарубежных групп и исполнителей. Хороший прием там давал дополнительные моральные силы в том числе и для того, чтобы делать свои песни.

И еще, конечно, концерты в летних лагерях приносили группе большую известность. Все студенчество московское, питерское и из других городов Союза съезжалось в район этих лагерей, в поселок Вишневка. Там было три международных лагеря, и в каждом играла какая-то группа. Это был фантастический промоушн! Ведь основу нашей подпольной работы в течение года составляли выступления на студенческих вечеринках, в студенческих кафе. Успешные, бесплатные выступления в «Буревестнике» обеспечивали нас заказами на весь предстоящий сезон.

Почему в конфликте с Кавой пытавшийся, вроде бы, примирять вас Макаревич не встал на твою сторону?

Макар в этот момент, как всегда, молчал. Проблему обострил Кава. Он сказал: «Либо я, либо он». А я ответил: «Раз ты так ставишь вопрос, то поскольку я пришел к вам в группу, а не наоборот, то я от вас и уйду». Совершенно спокойно сказал. И ушел в «Високосное лето».

Понимаешь, я был и являюсь человеком очень самостоятельным и не терпящим попыток меня подчинить. Я могу согласиться с тем, что кто-то сильнее или умнее меня, даже с тем, что кто-то главнее меня. Но подчинить меня своей воле невозможно. Так было с детства.

Впрочем, вскоре я вернулся. И мы немного проиграли в составе: я, Макар, Кава, Алик Микоян, Игорь Саульский. Еще с нами был Леха, как мы его называли, игравший на всякой перкуссии. Блестящий был состав. И отношения у нас сложились хорошие. Помню, как мы вместе встречали 1974-й и впервые проявили чудеса кулинарного искусства. У Лехи уехали родители. А жил он с ними в большой пятикомнатной квартире, в старом доме. Решили отмечать Новый год у него. Купили ящик итальянского вермута, продуктов разных, и когда часиков в шесть вечера 31 декабря собрались у Лешки, выяснилось, что девушки, приглашенные нами в качестве подруг, абсолютно не умеют готовить. Тогда мы втроем, Макар, я и Игорь Саульский, соорудили весь праздничный стол. Получилось вкусно.

Но и в этом сочетании, так душевно отдохнувшем на флэту у Лехи, «Машина» просуществовала недолго. Саульский и Микоян пошли своим путем, а в группе появился приятель Макара по Архитектурному Алексей Романов. Тут история самой долговечной рок-команды страны могла, на мой взгляд, совершить любопытнейшую загогулину. Удержись будущий лидер «Воскресения» в «МВ», группа, возможно, получила бы в дальнейшем контрастный авторский «сдвоенный центр» Макаревич-Романов, который (если не отступать от «битловских» аналогий) на отечественном уровне смахивал бы на тандем Маккартни-Леннон. Но Романов, как многие до и после него, проскочил через «Машину» быстро…

Алексей Романов

У меня в институте сложилась репутация вокалиста. Видимо, оттого, что я достаточно громко и нахально пел всегда и везде, где можно и нельзя – в компаниях, на институтских вечеринках… Репертуар был достаточно обширный: «Битлз», «Манкиз», «Криденс»… Однажды меня где-то услышал Кавагое и принял определенное решение.