Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино - [3]

— Я могу это подтвердить. Мы нашли вашу жену и дочь. На поиски потребовалось время, что и задержало нашу встречу.

Хьюпорт достал из кармана запечатанный конверт и передал Белограю.

— Уверяю вас, мы письмо не вскрывали и не читали.

— Стоило добавить, что вы его не диктовали.

— У нас разные взгляды на демократию, генерал.

— В Советском Союзе такого понятия как демократия не существует. И никогда не существовало.

Белограй подрагивающими руками разорвал конверт. Почерк жены он очень хорошо помнил. Как опытный чекист Белограй предупреждал Полину: «Если будешь писать мне письма под диктовку, то предупреди об этом, ставь над буквой «е» точки» — обычно Полина точек не ставила. Тогда он имел в виду, что письма могут диктоваться следователями с Лубянки. Будучи женой высокопоставленного чекиста, а потом главного надзирателя, недолго угодить в застенки.

Пробежав глазами по странице, Белограй не увидел точек над «е», облегченно вздохнул и впился глазами в текст. «Дорогой мой, любимый Вася!

Ты должен меня понять и простить. Я спасала нашу дочь. Звонок застал меня в гостинице, когда мы с Машей собирали чемодан, чтобы вернуться в Москву. Вероника рассказала об аресте твоего отца, и я поняла, что мы все пойдем за ним следом как ЧСР^[1] и погибнем в лагерях. Меня звали в Германию в качестве эксперта для

работы с шедеврами, найденными в эсесовских запасниках. Я отказалась. Тащить дочь на развалины Третьего рейха мне не хотелось, но пришлось пересмотреть свой ответ, и я дала согласие. Наша делегация вылетела в Дрезден на следующий день. Дальше все происходило, как в страшном сне. Мне удалось перейти в американскую зону, и я попросила защиты. Через неделю нас переправили в Штаты. Не уверена, что о моем переходе узнали Советские власти.

Первое время нам жилось трудно. Теперь все иначе. У меня собственное агентство по реставрации и оценке классической европейской живописи. В Америке очень многие собирают картины. Многие бизнесмены любят русскую живопись, но не рискуют покупать без консультации — много подделок. Так что мои услуги востребованы в полной мере и мы ни в чем не нуждаемся. Мне не хватает только тебя, а Машка отца не помнит. Ходит в школу, английский стал ее родным языком. Умная, красивая девочка. Я возлагаю на нее большие надежды.

О жизни в Америке писать не буду, русским ее не понять, это надо видеть. Другая планета.

Недавно ко мне пришли люди из разведки и сказали, что у них будет возможность с тобой увидеться, и разрешили написать тебе письмо, но только не указывать адрес. В целях безопасности.

Вася, если это правда и у тебя появилась такая возможность, то могу ли я надеяться на нашу встречу? О таком счастье я даже не мечтала. Я все еще твоя жена и очень тебя люблю. Мне тебя никто никогда не заменит и нашей дочери тоже. Прости за сухое письмо, очень волнуюсь и мало верю в то, что оно до тебя дойдет.

Целую. Твоя Полина».

Белограй убрал конверт в карман. Ему очень трудно было себя сдерживать, но он старался, как мог.

— Вы можете написать ответ, генерал, — тихо сказал Хьюпорт.

— Обязательно напишу.

— Мы можем содействовать объединению вашей семьи.

— Для этого я с вами и встретился. Но так просто вы этого делать не будете, а предателя из меня не получится, громких заявлений против СССР я делать не буду. Я могу написать книгу о репрессиях в СССР с момента прихода Сталина к власти, но не под своим именем. Для своих я погибну, и у нашей госбезопасности будут доказательства этого. У меня свои счеты с властями, но я рассчитаюсь с ними здесь, в России, а не из США, как трусливая шавка. О планомерном истреблении нации кучкой узурпаторов я информирую мировую общественность с помощью написанной мной книги, но повторяю — не под своим именем.

— Мировые скандалы не делают под псевдонимом, вы должны это понимать. Убедительной может быть только та информация, за которой стоит серьезное авторитетное лицо, а не вымышленный персонаж.

— Согласен. По этой причине я не хочу, чтобы вы делали ставку на меня лично. Я еще не знаю, как сложатся обстоятельства. Я генерал-душегуб и вряд ли меня встретят в Америке с распростертыми объятиями. Мои мемуары не смогут обелить мое прошлое. Я не наблюдатель, а участник. Чем страшнее правда, тем хуже я. Стать предателем для своих и ничтожеством для американцев — не лучшая перспектива. Мемуары напишут другие. Узники, а не надзиратели. У меня есть идея на сей счет, но сейчас рано об этом говорить. Я лишь хочу дать вам понять, что выступаю в роли посредника, а не главного действующего лица.

— Посредника в чем, генерал? Боюсь, мы вас не очень хорошо понимаем.

Белограй достал из кармана несколько листов, сложенных вчетверо:

— Вот список известных ученых с мировыми именами. Все они гниют заживо в застенках, и их ждет смерть. Наши правители не нуждаются в гениях, им нужны прихвостни. Вы можете спасти им жизнь и дать возможность работать на благо человечества. Отберите пять-шесть человек, я привезу их с собой. Это и станет моей расплатой за воссоединение с семьей.

К такому обороту американцы были не готовы. Просмотрев список, Хьюпорт, как говорят на Руси, «почесал репу».