Затворник с Примроуз-лейн - [9]

Первые пару недель он ни о чем не спрашивал. Наступал субботний вечер, Элизабет сообщала, что у нее свои планы, и Дэвид искал чем бы заняться. Он знал, что она уезжает из кампуса, – когда он сам отправлялся с друзьями в бар, ее машины не было на стоянке. Но одним субботним вечером, когда он готовился получить обычный от ворот поворот, Элизабет спросила:

– Дэвид, сколько у тебя наличных?

– Около сорока долларов, – ответил он. – В банке. При себе ничего нет.

Она улыбнулась.

– Могу тебе одолжить, – сказала она, потянув его из постели.

Полезла в бельевой шкаф и достала комок двадцаток и десяток.

– Господи Иисусе! – ахнул Дэвид.

– Это мой игровой фонд.

– Какой-какой фонд?

– Игровой. Это… ну, не настоящие деньги.

– А с виду настоящие.

Она помотала головой.

– Они мне нужны, только чтобы получить больше денег.

Элизабет повезла его в «Уолмарт» в Равенне. Они припарковались за большим чартерным автобусом в окружении новеньких седанов.

– «Красные шляпки», – сообщила она, будто ему это о чем-то говорило. – Мне нравится играть на бегах. Ты когда-нибудь бывал на ипподроме?

Дэвид покачал головой.

– Мрачное, прокуренное место. Полно мужчин. Но если в этом разбираешься, то, когда играешь достаточно давно, шансы есть. Мне нужна была компания, я никогда не смогла бы ездить туда одна, но у меня никого нет. Вот я и нашла этих.

«Красные шляпки» оказались чем-то вроде клуба пенсионерок, и в самом деле в красных шляпах. Их было человек двадцать, они замахали Элизабет из окон и умиленно заворковали, когда вслед за ней в автобус поднялся Дэвид. Через полчаса автобус привез их в Нортфилд-парк – этакий бетонный Колизей. Элизабет держалась в центре группы и вела Дэвида за руку, а он глазел на изящных лошадок, вывозивших через маленькие воротца тележки. В ресторане висел плотный дым дешевых сигар. Они заняли несколько столиков у окна и заказали еду и пиво. Элизабет просматривала программку, представлявшуюся Дэвиду бессмысленным набором странных слов и цифр.

Она объяснила: ставки на рысистых бегах, как и на скачках, как и в жизни вообще, – это тотализатор. В отличие от футбола на бегах выигрыш зависит от числа людей, делающих ставки. Она говорила что-то о гандикапе, об иноходи, о том, спотыкалась лошадь в предыдущем заезде или нет, но Дэвид просто не мог переварить такое количество информации.

– Посмотри на эту, – сказала она, указывая в программке на лошадь под именем Секрет Святой Виктории. – Ставки десять к одному, но размещены в трех последних заездах. Хороший вариант.

Однако он поставил десять долларов на Толстяка Лампкина, потому что так звали пони во «Властелине колец». Четыре часа спустя они вместе с «Красными шляпками» снова садились в автобус. Дэвид был как в тумане. Он проиграл двести сорок долларов из денег Элизабет. Она же выглядела счастливой, потому что выиграла восемьсот.

– Теория вероятности не подвела, – сказала она. – Обычно так и бывает.

* * *

По вторникам и четвергам Элизабет играла на фортепиано в тесной комнатке в Доме музыки и ораторского искусства. Иногда он приходил полюбоваться, как она с трогательной сосредоточенностью горбится над Пуленком или Шопеном. Она улыбалась. Ей было хорошо.

Как-то они ездили на Ниагарский водопад. Дэвид сказал, что идет за выпивкой, и она, думая, что он уже вышел из номера, громко запела под душем – так по-детски искренне, что у него чуть сердце не разорвалось. «Замок на облаке» из «Отверженных». Он записал ее на микрокассетный диктофон.

Он украдкой поглядывал на Элизабет, когда они куда-нибудь собирались: на то, как она смотрится в зеркало, причесывается и морщит губы, как будто насвистывает неслышную мелодию.

Ему повезло, он один видел это. Все остальные женщины не стоят ее мизинца, думал он. Элизабет была лучше всех, потому что только он мог подобрать к ней ключик. И только она могла подобрать ключик к нему.

* * *

– Куда мы едем, пап? – спросил Таннер.

Дэвид застегнул на нем пальто, потрепал по голове и присел зашнуровать ему кеды.

– На прогулку, – сказал Дэвид.

– Но куда?

– Будет небольшое приключение.

Он взял сына за руку и повел через кухню к гаражу, где стоял подновленный канареечно-желтый «фольксваген».

– Фу! – Таннер попытался вырвать руку. – Это как когда мы ездили в музей смотреть майонез на стене?

– Мане, – поправил с улыбкой Дэвид. – Нет, дружок. Отложим уроки живописи, пока тебе не исполнится пять.

– Отложим – это как?

– Это значит, пока подождем.

Дэвид открыл дверь машины и подвинул кресло. Таннер влез на детское сиденье сзади и пристегнулся.

– Когда мне можно будет сидеть впереди?

– Когда будешь чуть повыше.

Последний раз на осмотре у педиатра им сказали, что мальчик маловат для своего возраста. Это жутко встревожило Дэвида, ночью он не мог заснуть и все думал – не напортачил ли он чего с питанием Таннера. Зря он разрешал сыну отпивать из своего стакана кока-колу. Наверное, это все из-за нее.

«Фольксваген» завелся со звуком, похожим на кашель жирного курильщика, только что преодолевшего пару лестничных пролетов. Дэвиду не хотелось выезжать на нем дальше Акрона, но он только что привел «жука» в порядок и не сомневался, что до Мэнсфилда и обратно они доберутся в целости и сохранности. Подскакивая на каждой ямке, они проехали по улице Мерриман. Когда оказались рядом с домом на Примроуз-лейн, Дэвид бросил на него взгляд – никаких признаков жизни. Двор зарос пыреем. Правда, у Дэвида он тоже зарос. Дом, похоже, до сих пор пустовал – и это была, пожалуй, единственная в этой части города свободная жилплощадь, хотя нигде не было видно таблички «Продается».