Затворник с Примроуз-лейн - [37]

– Пистолет отправили на баллистическую экспертизу, – продолжил Ларки. – Завтра получим результаты.

– Скажите же что-нибудь, – сказал Сэкетт. – Не могла Элизабет спать с этим стариком. Что случилось на самом деле, Дэвид?

Он ничего не ответил. Мозг отказывался функционировать. При попытке сформулировать связную мысль в голове что-то замыкало.

– Может, она все-таки дала ему? – спросил Ларки. – И вы узнали, что ваша жена – шлюха?

Дэвид сжал кулаки. В глазах у него потемнело. Он шагнул к фэбээровцу.

– Но-но, полегче, – сказал Ларки, спрыгивая со стола.

– Мы тут спорим о деталях, Дэвид, – сказал Сэкетт. – Я знаю, она была порядочной женщиной. Уверен, всему есть разумное объяснение. Наверное, вы могли бы помочь мне разобраться с этим.

Дэвид посмотрел на стекло. Человек, которого он разглядел за ним, был в дорогом костюме. Прокурор? Его собираются арестовать? Это все происходит на самом деле?

– Как она очутилась в его постели? – спросил Сэкетт. – Помогите же мне, Дэвид. Почему вы это сделали? Что вам стало известно?

– Давайте я вам сюжет подкину, – прервал его Ларки. – Знаменитый писатель выясняет, что его жена завела шашни с городским сумасшедшим. Он застает их врасплох в доме этого человека. Стреляет в него. Жена от стыда и позора, а может, чтобы отомстить писателю, кончает с собой. Черновой набросок, конечно, не более – но, согласитесь, потенциал есть?

– Это бред собачий, – сказал Дэвид. – Вы что, с ума сошли?

– Дэвид, – сказал Сэкетт, – где вы были ночью девятнадцатого июня две тысячи восьмого года?

Лучше не отвечать. Он не произнес ни слова.

– Я знаю, вы убили этого человека, – сказал Ларки. – Может, он и вправду сам, за каким-то хреном, отрезал себе пальцы, но пулю в него всадили вы. И теперь вы знаете, что мы это знаем.

Ларки наклонился к уху Дэвида так, чтобы три магнитофона, работающие за стеклом, не смогли записать его голос.

– И ты у меня за это сядешь, сраный ты зажравшийся гондон!

«Сколько раз я описывал эту сцену?» – подумал Дэвид. Десять, а то и больше. Такая есть в любой истории об убийстве. Как только подозреваемый оказывается в этой комнате, вопросы сыплются на него один за другим, без перерыва, и так может продолжаться часами, пока он не расколется или не потребует адвоката. Иногда, если допрос тянется достаточно долго, невиновный сознается, лишь бы покончить с этим мучением. Сейчас, когда разум Дэвида перестал справляться с возросшей нагрузкой, он не мог позволить себе рисковать. Если он потребует адвоката, а у них уже готово обвинение, на него наденут наручники, запрут в камеру, а потом доставят в суд. Ему придется оформлять залог, но как быстро Башьен достанет деньги? Хотя вряд ли у них достаточно улик, чтобы передать дело большому жюри. В любом случае здесь он больше ничего не скажет. Это приемлемый риск. Элизабет бы одобрила.

– Я хочу поговорить со своим адвокатом, – сказал он.

Сэкетт, вздохнув, кивнул Ларки, чтобы тот открыл перед Дэвидом дверь.

Итак, наручников не будет. Пока. Но они явно этого ждали.

– Спасибо, – сказал Ларки.

– За что?

– Сэкетт думал, вы расколетесь. Я поставил против него двадцатку.

Интерлюдия

Легенда о лавлендской лягушке

1986

В самый разгар шоу Джонни Карсона зазвонил старый дисковый телефон на тумбочке рядом с отцовским креслом. Девятилетний Эверетт Бликни с нетерпением ждал таких звонков. Это был особый телефон, и звонил он, только когда случались какие-нибудь происшествия. Если звонок раздавался в уик-энд, отец Эверетта всегда брал сына с собой. Такой уговор у них был давно.

– Бликни слушает, – сказал отец Эверетта в трубку. – Угу. Угу. Гм. Угу. Да, спасибо.

Эверетт, устроившийся на полу в гостиной, посмотрел на отца снизу вверх.

– Бери пальто.

– Ура!

Худощавая женщина, мать Эверетта, сидела в угловом кресле под торшером и читала «Цветы на чердаке». Она неодобрительно буркнула:

– Милый, время позднее.

– Мы только проедемся, – сказал отец, поднимаясь и одним глотком допивая пиво. – Лана Диринг видела какое-то животное на Твайтви.

– Что за животное? – спросила мать, не отрывая глаз от книги.

– Лягушку.

– Лягушку?

– Большую лягушку.

– Тогда ладно. Но не разгуливайте. И не води его в «Пакстон».

– Да они не против.

– Не хочу, чтобы мой сын торчал в баре.

– Хорошо, обойдемся без «Пакстона», – сказал отец, но заговорщически подмигнул Эверетту.

* * *

Эверетт сидел в отцовской патрульной машине, грея руки над вентиляционной решеткой на панели. Как же холодно! Слишком холодно для начала сентября. К утру, предупреждала газета, кукурузные поля может прихватить заморозком.

– А лягушка, которую видела миссис Диринг, очень большая? – спросил Эверетт.

– Чудовищная. Кажется, она так выразилась, – сказал отец. – По крайней мере, так мне передала Дори.

Дори в тот вечер дежурила в диспетчерской.

– Думаю, лягушка просто сидит там, в Твайтви. Лане показалось, что она мертвая, – наверное, грузовик сбил. Надо ее убрать. Не ждать же до утра.

Эверетт заметно огорчился. Он уже видел в мечтах, как положит лягушку в ведро, привезет домой и она будет жить с ними.

– А может, она еще жива, – сказал отец. – Кто знает. Посмотрим.

В центре Лавленда было темно. Уличные фонари гасли в одиннадцать вечера, и яркие фасады магазинов погрузились в тень. В таком виде родной город немного пугал Эверетта. Днем здесь всегда было полно народу: взрослые глазели на витрины, по мосту через реку Литл-Майами прогуливались влюбленные парочки, в парке носились одноклассники Эверетта. Но по ночам город выглядел так, словно его обитатели спешно эвакуировались, словно знали что-то такое, о чем не догадывались Эверетт с отцом. Далеко у реки все же горели два фонаря: один перед «Пакстон-грилем», второй перед автокафе «У Стейси». Они подъехали к «Стейси».