Затворник с Примроуз-лейн - [110]

– Кровотечение прекратилось, думаю, из-за этой черной дряни. Но болит охренительно.

– Вы еще и прибыли на три года раньше. Эти яйца не так уж хорошо работают на больших отрезках времени. Что-то в них заедает, из-за турбулентности или чего-то такого. Один мужик, которого мы подобрали, опоздал на два дня. Представьте только! Бедняга. Прыгнул с Занесвиллского моста.

– У вас есть кто-нибудь, кто помог бы с удостоверением?

– Есть человек в Пенсильвании. Дорого будет стоить. Конечно, я могу дать вам взаймы. Пожертвование от заинтересованного лица, так сказать. Будет ли это отмыванием с точки зрения закона? – Он хихикнул. – Единственное, в чем книжки и фильмы не врут, – путешественники во времени действительно могут сорвать большой куш на бирже.

– Когда мы можем…

– Альберт утром вас подвезет, – сказал он. – Позвольте проводить вас в вашу комнату.

– Слушайте, – сказал я, – а в этой вселенной делают пиццу с ветчиной и ананасами?

– Конечно. Разносчик оставляет ее у меня на пороге, если я кладу для него нужную сумму плюс пятерку сверху. Он, наверное, думает, что я прокаженный. Всегда вытирает руки, когда возвращается к машине.

* * *

Дядя Айра лежал в «Акрон дженерал» в корпусе для безнадежных больных. Мы с Дэвидом стояли в коридоре, вглядываясь в большое окно его палаты, где сидела наша мать и держала его за руку. Должен сказать, меня это удивило, ведь она не была ему родней. Я всегда думал, что дядя Айра – из Неффов, брат нашего деда. Похоже, сегодня у нас был день открытий.

По дороге в больницу Дэвид позвонил отцу узнать, как тому последние новости, но встретил только равнодушие.

– Все остальные у дяди? – спросил Дэвид.

– С чего бы? – вопросом ответил отец.

– Все очень серьезно. Насколько я понял, у него наступила смерть мозга. Кто-то из семьи должен быть там, чтобы принять решение. Так почему никто не едет? Ради бога, он же твой дядя.

– Что?

– Что «что»?

– Он не мой дядя.

– О чем ты говоришь?

– Мы не родственники.

– Но мы звали его «дядя Айра».

– Он был хорошим другом твоей матери, когда ты только родился. Твоя мама велела тебе называть его дядей Айрой.

– Но он внешностью похож на Неффов. Этот нос…

– Да, наверное. Но мы из Равенны, Дэвид. Все, кто из Равенны, выглядят примерно одинаково.

Мы с Дэвидом не стали это обсуждать, но уверен, что подумали об одном и том же – и мысленно взмолились, чтобы это было не так.

Наша мать подняла глаза, увидела Дэвида и подошла к двери, тряхнув своими длинными черными волосами, как бы собираясь с мыслями.

– Входите, – сказала она.

Дэвид вошел, а я остался на месте, разглядывая картинки на стенах.

– Вы оба входите, – сказала она.

– Простите? – осведомился я. Здоровое колено вдруг подогнулось, как больное.

– Я знаю, кто вы, – сказала она.

Я попытался что-то сказать, но у меня перехватило дыхание. Однажды, много лет назад, я сидел в этой же больнице и видел, как наша мать умирает от разрыва аневризмы, случившегося в марте 2016 года. Я ужасно тосковал по ней, несмотря на то что иногда спрашивал себя, не из-за нее ли я полюбил женщин, которых не суждено спасти.

– В таком случае очень хотелось бы вас обнять, – сказал я.

– Конечно, Дэвид, – сказала она. – Конечно.

* * *

– Впервые я встретила его в шестьдесят седьмом, когда мне было девять, – рассказывала наша мать. – Я шла домой из школы по Уотер-стрит, и вдруг какой-то старик схватил меня за руку и потащил на заброшенную мельницу. Мы с ног до головы были в этой белой пыли, он потел, и по всей груди и под мышками у его были мокрые пятна. От него воняло, как… как от гнилых апельсинов. Больше всего меня испугал этот запах. Будто именно по запаху я догадалась, что он собирается убить меня. После того, как закончит со мной свои дела.

Но едва он припер меня к стене и начал шарить под юбкой, появился другой человек. Ниоткуда. Он схватил старика и оттащил от меня. И я видела… – Она подавила рыдание. – Я видела, как Айра убил его. Задушил. «Его нужно было прикончить, иначе он не остановился бы, – сказал он тогда. – Он убил бы тебя, но не скоро».

Айра ушел, оставив меня наедине с мертвым телом, а потом я нашла уличный телефон и позвонила домой. Полицейские сказали моим родителям, что это была пара бродяг и один убил другого, вот и все. Они сказали, что тот, кто убил, – бродяга, иначе бы он остался, чтобы дать показания или похвалиться.

Через семь лет, выходя с подругой из кинотеатра в Кантоне, я буквально столкнулась с ним снова. Он был один и тоже ходил в кино. Я сразу его узнала, и он это понял. Спросил, как мне живется. Я сказала, что хорошо, и все благодаря ему, и пригласила его выпить кофе, первый раз в жизни пригласила мужчину. Он задумался. На вид ему было лет пятьдесят, достаточно, чтобы сойти за моего отца. И он согласился.

Так мы начали встречаться. Раз в месяц в «Брейдис», в Кенте. Спать с ним я стала, когда мне исполнилось девятнадцать. По собственной инициативе. Только по моей собственной.

– Ты была с моим отцом, когда тебе было девятнадцать, – сказал Дэвид.

Она засмеялась – смехом, от которого у меня пошел мороз по коже.

– Айра настоял на том, что, если даже у нас будут отношения, мне все равно нужно встречаться с людьми моего возраста, как будто самого его не существует. «Не бери меня в расчет», – говорил он, бывало. Ему следовало сказать мне, кто его отец, но мы никогда не разговаривали о его личной жизни. Он говорил, что она полна бессмысленных страданий, а единственной стоящей вещью, что он когда-либо сделал, было мое спасение.