Затопить Германию - [33]

Совершенно необходимой была идеальная работа штурманов, чтобы избежать ненужных потерь. Карандашная прокладка в некоторых местах проходила в опасной близости от красных пятен.

«Док»  Уотсон и его оружейники грузили бомбы на «Ланкастеры». Мартин полюбовался, как Уотсон лебедкой поднимает бомбу в его самолет «Р Питер», хотя сам Мартин упрямо называл его «Р Попей».

— Как работают эти бомбы, Док? — спросил он.

— Я знаю ровно столько же, сколько и ты, Мик, — ответил Уотсон.

— И за что тебе только платят?

Через полчаса Мартин, Боб Хэй, Легго, Фоксли, Симпсон и Уиттекер заползли внутрь самолета, чтобы проверить, все ли в порядке. Внезапно в цепи сброса бомбы произошло замыкание, зажимы раскрылись, и огромная черная штука с грохотом свалилась на бетонную площадку. Она ушла на 4 дюйма в грунт. Освободившись от груза, «Р Попей»  даже подпрыгнул на внезапно потерявших нагрузку амортизаторах шасси.

Мартин сказал: — Черт! Что произошло?

Снаружи донеслись вопли оружейников, и Мартин предположил:

— Неужели эта штука отвалилась?

— Наверное, отказала проводка зажимов, — профессионально заметил Хэй. Затем до него дошло, и он слегка дрогнувшим голосом добавил: — А ведь взрыватель должен быть установлен. — Он опрометью бросился в носовую кабину. — Убираемся быстрее. У нас осталось меньше минуты.

Люди так и посыпались через аварийные люки, видя исчезающие вдали спины оружейников. Летчики припустили за ними. Мартин прыгнул в летный фургон, стоявший возле самолета, во все горло призывая Дока Уотсона. Он едва не продавил педаль акселератора сквозь пол. Мимо пролетел перепуганный оружейник на велосипеде. Мартин влетел в кабинет Уотсона и сообщил новость. Уотсон ответил философски спокойно:

— Ну, если она должна взорваться, все проблемы решатся сами.

Он сел в фургон и поехал к брошенному самолету. Бледные лица беглецов с ужасом следили за ним из глубоких укрытий. Люди держались на расстоянии нескольких сотен ярдов от самолета. Уотсон осмотрел бомбу и крикнул:

— О'кей. Все в порядке. Взрывателя нет.

Эскадрилья находилась «на взводе». Все почти физически ощущали, что готовится нечто эпохальное. Собраны самолеты, привезены бомбы, все сошлось вместе, и экипажи были натренированы, насколько это в принципе возможно. Гибсон знал, что наступает период, когда нервы напряжены до предела. Летчики гадали, есть ли у них шанс вернуться из полета, или через 48 часов все они будут мертвы. (Напряжение царило не только среди экипажей. Анна Фаулер тоже нервничала. Это была высокая, стройная девушка, офицер вспомогательных частей ВВС в Скэмптоне. За последнюю неделю она и юный Дэвид Шэннон стали самой приметной парочкой.)

Возможно, меньше всех нервничал буйный Мартин. Ему было 24 года, он уже решил, что должен погибнуть, если не в этом налете, то в другом. В любом случае, до окончания войны. Во время своих первых рейдов он часто проводил бессонные ночи, ему мерещились горящие самолеты. Он видел, как один за другим гибнут его друзья по эскадрилье. Они все были сбиты, и теперь Мартин знал, что лишь вопрос времени, когда именно он сам последует за ними. Наконец он решил для себя, что ждать осталось недолго. Поэтому не стоит мучить себя кошмарами, если уж ты и так приговорен. В этом крылась его сила и объяснение ребячливого поведения. Согласившись с этим, он сделал следующий логичный шаг: каждый день наслаждался жизнью, насколько это было возможно. И делал это Мартин весьма рьяно.

И этому не противоречило его поведение в воздухе. Он не был самоубийцей, наоборот, Мартин летал бесстрашно, но крайне осторожно, сопоставляя риск и возможный результат. Он без нужды не подставлялся, однако при этом стремился каждую бомбу положить в цель.

Один из новозеландцев, чувствуя, что может погибнуть в ближайшие двое суток, решил напиться в баре до потери сознания. После нескольких бокалов его всегда охватывала тоска по дому. Ему было всего 20 лет, а его дом находился на противоположной стороне земного шара. Он взял в привычку, когда бар закрывался, звонить по телефону и мрачно требовать:

— Дайте мне Новую Зеландию.

Телефонистка отлично знала, что происходит, и всегда отвечала:

— Извините, сэр, но линия в Новую Зеландию занята. Вам лучше отправиться в постель, а утром я попытаюсь еще раз.

— О! А где постель? Дайте мне курс, чтобы добраться до постели.

— Вам лучше попросить вашего штурмана дать вам курс, сэр. Он покажет вам, где ваша постель.

— Большое спасибо.

Он был очень молод и потому всегда вежлив.

Утром 15 мая это напряжение мог легко видеть любой, особенно после того, как стало известно, что прибыл командир группы. Кохрейн вызвал Гибсона и Уитворта. Он был краток и деловит.

— Если погода позволит, вылетайте завтра ночью. Предполетный инструктаж экипажам сегодня после полудня. Обеспечьте строжайшую секретность.

После ланча на аэродроме приземлился маленький самолет, из которого выбрались Уоллис и Матт Саммерс. Через 10 минут они встретились с Гибсоном и Уитвортом. У двери был поставлен часовой.

Гибсон не мог взять с собой в полет своего любимого Ниггера, однако он не мог совсем о нем забыть. Поэтому он оказал ему величайшую честь, какую только мог придумать. Когда (и если) дамба Мёна будет разрушена, кодовым сообщением по радио будет «Ниггер».