Затон - [16]

Арсений Захарович, прошу! – Управляющий сормовской верфью в черном парадном мундире протянул ему бутылку шампанского.

Нет, нет, нет, – запротестовал Арсений. Он отступил назад и, взяв Анну под руку, кивнул в ее сторону. – Она хозяйка, ей и честь.

С этой идеей: сделать Анну хозяйкой строящегося парохода, Арсений носился уже не первый месяц, чуть ли не с момента закладки судна. Он ей буквально все уши прожужжал этим пароходом. Арсений, казалось, мог говорить о нем бесконечно: о его превосходных технических характеристиках, об оборудовании и убранстве кают, о новых потрясающих возможностях, открывающихся перед их судоходной компанией, о своем желании открыть пассажирскую линию от Твери до Персидского порта Энзели. «Это будет настоящий круизный лайнер», – восхищенно говорил Арсений. Именно так, на английский манер, он называл строящийся корабль. Для себя Анна усвоила главное: этому кораблю не будет равных не только на Волге и на Каспии, не только в России, но и на всех других внутренних водах Европы.

А в какой-то момент Арсений вдруг загорелся сделать Анну владелицей нового парохода. Ей, признаться, было все равно, чье имя: его или ее будет вписано в какие-то там реестры, про которые он ей долго и увлеченно рассказывал. Но вовсе не потому, что она была равнодушна к делам и увлечениям супруга. Совсем наоборот. Ее чувство к Арсению было настолько полным, настолько всеобъемлющим, что все, что исходило он него было хорошо, правильно и не нуждалось в каком-либо обсуждении или осмысливании. А ожидание первенца, рождение и первый год его жизни наполнили ее существование новым содержанием и смыслом, отнюдь не потеснившим в ее душе любовь к Арсению, а лишь усилившим и обострившим ее.

Анна порой удивлялась самой себе, тем переменам, которые произошли в ней за последние два года. «И куда только подевалась та убежденная суфражистка, – так на американский лад называла себя Анна, – куда кануло неистовое желание борьбы за лучшее будущее для народа, эта интеллигентская экзальтированность и страсть к самопожертвованию? – недоумевала она. – А на этом месте образовалась сытая, холеная самочка. – Анне делалось обидно, и она поправлялась: – Довольная собой и своей жизнью дамочка, ничем и никем, кроме мужа и сына не интересующаяся. Миллионерская жена… Значит, это и была моя истинная сущность? А все прочее – от лукавого? Значит, земский статистик Петр Сергеевич и другие претенденты на руку и сердце, так активно навязываемые матушкой и ее товарками, были отвергнуты отнюдь не из идейных соображений? А просто потому, что не сумели вызвать у меня это странное, мучительно-сладкое чувство под названием любовь? А Арсений… Смог? Боже, как же я люблю его… Какое это счастье: любить и быть любимой… – Как правило, все ее самоедство и самокопание на этом и заканчивалось, уступая место восторгу от полноты бытия. Правда, иногда в голову закрадывались предательски провокационные мыслишки вроде: Анна возненавидела Каренина из-за формы его ушей… А если я тоже что-то вдруг обнаружу… А вдруг я его разлюблю? А уши… Я не помню, какие у него уши! Сегодня же вечером… Боже, какая же я дура! Ну, причем тут уши…» – Обрывала она себя, гоня прочь дурные мысли и тотчас возвращаясь к состоянию счастливого блаженства.

Их знакомство состоялось при обстоятельствах, которые смело можно назвать драматическими. Анна, работавшая учительницей в фабричной слободе, возвращалась после уроков домой. Слобода вплотную примыкала к городу, и путь от дома до школы был невелик. Зимой Анна проделывала его пешком, а с наступлением весны, когда пригрело солнышко и просохли мостовые, гордо оседлала новенький велосипед. Ох уж, этот велосипед! Он был притчей во языцех для всего города. Подумать только… Барышня на велосипеде! И не где-нибудь в столицах, а в нашей, забытой Богом, провинциальной Кинешме… Но Анне нравилось эпатировать общественное мнение.

Автомобиль вынырнул из-за поворота внезапно. Ярко блестящая на солнце решетка радиатора походила на хищный оскал сказочного зверя, а круглые большие фары, торчащие по бокам – на его глаза. Автомобиль издал два крякающих сигнала, предупреждая отважную велосипедистку. Расстояние до него было приличным, да и места на дороге для того, чтоб им разъехаться, было предостаточно, но Анна увидела авто вживую впервые и… И немножко испугалась. Руль у нее в руках вдруг завилял, велосипед неожиданно отказался ей повиноваться, и Анна кубарем слетела с седла.

Опершись на руку, попробовала подняться и тут же почувствовала острую боль.

Ай! – вскрикнула Анна.

Что с вами? Вы не ушиблись? – Из остановившегося неподалеку авто выскочил невысокий плотный мужчина в спортивном твидовом костюме и такой же твидовой кепке.

Подите к черту! Это все из-за вас. – Оберегая руку, Анна сделала попытку подняться самостоятельно. Учтивый незнакомец помог ей, поддержав под локоток. – Не смейте меня трогать руками! – Возмутилась она, уже твердо стоя на ногах, и дернула плечиком. – Ой! – Боль пронзила руку.

Простите меня великодушно, сударыня, но давайте я отвезу вас к доктору, – предложил незнакомец. – Я же вижу, что вы сильно ушибли руку. Вы теперь не сможете управлять вашим велосипедом. А вдруг у вас перелом?