Затмение - [92]

Джордж посмотрел на слугу, пытающегося не встречаться взглядом с хозяином.

— И кому такое могло прийти в голову?

Харри не знал. Не его дело — находить причины. Но Джордж без труда ответил на собственный вопрос. Молельный дом переделали под сарай? Закрыли шахту и оставили семьи без средств к существованию? Перегородили идущие по поместью тропы и воздвигли заборы? Всё это могло вызвать детское желание отомстить.

— И далеко отсюда до Марасанвоса?

— Мили три до ближайшего пруда.

— И что, жабы могут так далеко допрыгать?

— Ну, сэр, наверное, могут, но не думаю, что допрыгали.

Джордж снова понаблюдал за мучительными потугами слуг в пруду.

— Я хочу поставить охрану, Гарри, — сказал он. — С заката до рассвета. Раз за это отвечают Том и Билко, путь они и займутся.

— Да, сэр. Прошу прощения, сэр, но если выяснится, что это проделки гнусных хулиганов, то, вероятно, не раньше следующего вторника или среды. Они подождут пару деньков до следующего раза.

— Выставляй охрану на каждую ночь, пока они не появятся. Твоему брату не повредит спать поменьше, чем он взял себе в привычку.

— Да, сэр. Хорошо, сэр.

Следующий день прошел в точности как и среда. Весенний денек выдался на редкость солнечным и свежим, но в доме атмосфера оставалась довольно мрачной. Джеффри Чарльз беспрерывно ковылял из комнаты и обратно. Он пожаловался на боль в животе, встревожив мать, но оказалось что эта «боль» вызвана долго сдерживаемым смехом. Раз Морвенна отказалась его выслушивать, он с удовольствием поделился бы подозрениями с тетушкой Агатой, но робел при мысли о том, что пока будет кричать ей в ухо, где-то поблизости окажется Люси Пайп.

К счастью, именно в этот день Джордж узнал о еженедельных визитах в дом Росса. Элизабет услышала об этом в первый же день после приезда, но благоразумно решила не сообщать мужу. После возвращения Джордж еще не виделся с тетушкой Агатой. Но в это солнечное воскресенье она решила спуститься вниз, опираясь на руку Люси Пайп, и в одиночестве сидела в большой гостиной, когда Джордж проходил там по пути от пруда, где проверял, сколько жаб выловили егеря.

Возникла беседа, а скорее монолог, и в результате Джордж предстал перед Элизабет с белым от ярости лицом.

— Ты знала, что в наше отсутствие сюда регулярно наведывался Росс?

Элизабет вспыхнула.

— Слышала от Люси. Я подумала, что не стоит создавать из этого проблему.

— То есть, рассказав мне?

— Да. Что сделано, то сделано. Мы все равно ничего не можем изменить.

— Этот высокомерный наглец... Явился сюда, хотя знает, что ему здесь не рады, пробрался в мои владения, свободно бродил по дому, бранил и отдавал приказы слугам, высматривал, что мы тут сделали, без сомнения копался в моем столе и сидел в наших креслах, в общем, чувствовал себя как дома. Боже мой! Это невыносимо!

Элизабет нагнулась к ребенку, сделав вид, что разглядывает его сонное лицо.

— Дорогой...

— Что?

— Я разделяю твое раздражение и понимаю его, хотя, возможно, не так остро его чувствую. Он не имел права входить в этот дом без твоего разрешения. Но к сожалению, мы сами дали ему предлог — не больше, но все же предлог, оставив тетушку Агату без присмотра.

— Здесь были слуги! И у нее есть собственная горничная.

— Если ты позволишь мне закончить, я собиралась сказать, что без присмотра родственника или друга. Разумеется, у нее были слуги и личная горничная, и этого должно быть достаточно, но видишь ли, это предоставило ему возможность повести себя так вольно — чего он и добивался. Без всяких на то оснований он рассматривает этот дом как семейный, потому что это дом его дедушки и в детстве Росс много времени провел здесь. Он прекрасно знает этот дом, наверное, лучше меня. Не сомневаюсь, что его не хотели впускать, но он добился этого тем или иным путем. Ты сам помнишь, как он однажды ворвался.

— Хочешь сказать, что даже сейчас, когда мы дома, я не могу его выгнать?

— Не думаю, что он попытается прийти. Он более благоразумен. В особенности если в прошлом году сказал правду. Но я считаю, что если тетушка Агата протянет еще год, нам нужно что-то для нее придумать. Нельзя давать ему предлог.

Джордж тоже посмотрел на ребенка. После болезни Валентин набрал вес и во сне выглядел чудесно. Как один из тех ангелочков на расписном потолке особняка в Гринвиче. Пухлые ручки сжаты, губы сложены так, будто он вот-вот задует в горн архангела Гавриила. Он был темноволосым — в отца, но с очень светлой кожей, с обрамляющими лицо тонкими кудряшками. Как всегда, взгляд на сына доставил Джорджу удовольствие и удовлетворение. Этот взгляд слегка унял, но не смог полностью подавить гнев Джорджа. Он выступил против Росса более яростно, чем когда-либо со времени женитьбы, и хотя не хотел задеть чувства Элизабет, не мог вынести ее спокойствия.

— Если Агата протянет еще год! Не сомневаюсь, что ты в курсе ее планов на август.

Спящий младенец заворочался, и Элизабет поправила одеяльце.

— Она мне сказала. Мне кажется подобный праздник само собой разумеющимся.

— В нашем доме. С нашими слугами!

— Это ее дом, Джордж. Еще до меня, до тебя, до Росса. Она сказала, что оплатит...

— Ах, оплатит! Это еще меньшее из зол. Ты наверняка знаешь, что с тех пор как я впервые сюда вошел, задолго до того как мы поженились, она ведет против меня личную войну. Ненавидит меня и мою семью и не может смириться с тем, что я владею домом Полдарков, как она считает. А теперь она собирается отпраздновать здесь свой столетний юбилей, распоряжаясь домом как своим собственным и пригласив всех своих вонючих и немощных знакомых!