Затмение - [79]

— А вы? Вы вышли замуж не по любви?

Элизабет подняла руку.

— Хорошо. Раз ты так хочешь узнать, я отвечу. Я считала, что вышла замуж по любви, но она не продлилась и двенадцати месяцев. Да, даже одного года. После этого мы просто терпели друг друга. Возможно, наш брак был не лучше и не хуже прочих. Но мы в самом деле поняли, что успешность брака не зависит от любви. Теперь я замужем за мистером Уорлегганом, и хотя отношения между нами с самого начала были спокойными, брак оказался более успешным. Ты это хотела знать?

— Я не это хотела услышать, — ответила Морвенна.

Элизабет встала и положила руку на плечо своей юной кузины.

— У французов есть поговорка, кажется, именно у французов, я точно не помню. Они говорят, что кипящий чайник на огонь на ставят. В чайник наливают холодную воду и нагревают ее. Так и с браком. В супружестве вы с Осборном Уитвортом можете полюбить друг друга гораздо сильнее, чем некоторые любят с самого начала. Тот, кто ожидает меньшего, получает больше, если вместо того, чтобы требовать идеала, мы ничего не требуем, то многое получаем.

Морвенна снова вытерла глаза и ладони.

— Не знаю, что и сказать, Элизабет. Это... Это было для меня большим потрясением, просто огромным. Разумеется, я ценю ваши заботы. Я знаю, что вы и мистер Уорлегган сделали это из лучших побуждений. Но... Я лично... Я лично не чувствую, что это... И чем больше я об этом думаю...

Элизабет поцеловала ее в лоб — холодный и липкий от шока.

— Не говори пока ничего. Подожди до утра. Утром всё будет выглядеть по-другому. Ты наверняка придешь в восторг от открывающегося перед тобой будущего. Уверена, что и твоя матушка тоже. Такая пара для тебя — гораздо лучше, чем она могла бы надеяться в текущих обстоятельствах.

Элизабет вышла и оставила девушку в компании одной лишь мерцающей свечи в маленьком и продуваемом музыкальном салоне. Она старалась вести беседу спокойным и бесстрастным тоном, не проявляя эмоции. Ей показалось, что это получилось, но за это ей пришлось заплатить определенную цену. Элизабет хотелось бы поговорить с Морвенной по-другому, спросить ее о чувствах к будущему мужу, попытаться утешить и приободрить совершенно иным образом, не как родственница старшего возраста, а как женщина и друг. Но Элизабет знала, что должна оставаться женой Джорджа и послушно исполнить возложенную на нее миссию. Она бы предала Джорджа, если бы говорила с девушкой в таком ключе, что та могла бы помыслить о непослушании.

А кроме того, она прекрасно понимала, что стоит только начаться доверительному общению, рано или поздно это настроит ее против Джорджа.

***

Мартовский снег растаял и перешел в прохладную оттепель. За ней последовали шторма и снег с дождем, таких наводнений давно никто не помнил. Северн вышел из берегов около Шрусбери и снес мосты, река Ли залила поля Эссекса, почти вся восточная Англия оказалась под водой, смыло почти все набережные, Темза бурлила. Лондон настолько затопило, что большинство жителей Стратфорда и Боу переселились на верхние этажи и передвигались по улицам на лодках. По всему побережью терпели бедствие корабли и лодки, но на этот раз, к сожалению, никто не разбился у гостеприимных берегов Грамблера и Сола.

Французы триумфально прошли по Голландии, а британское правительство послало корабли к Везеру, чтобы эвакуировать остатки армии, которая, брошенная союзниками, интендантами, медиками и собственными офицерами, потеряла за неделю шесть тысяч человек, главным образом от тифа и холода. Фридрих Вильгельм Прусский уже заключил мирное соглашение с противником, и оставалось совсем мало времени, чтобы вернуть домой остатки экспедиционного корпуса. Другие страны северной и центральной Европы готовились заключить мир на наилучших условиях, насколько это возможно, учитывая скорость наступления французов. Война была практически окончена. Но Питт заявил: «Неважно, кто виноват в случившейся катастрофе — генералы, интриги в штабе или в Кабинете министров, факт в том, что она произошла, и нам снова предстоит спасать Европу».

В самый разгар этих бедствий один человек был счастлив — Кэролайн, которая приехала из Лондона в медленно и вперевалку пробирающимся по ухабам мартовской оттепели экипаже. Адмиралтейство получило первый список военнопленных, и в нем официально числился лейтенант-хирург Дуайт Энис. Но самое главное, в том же почтовом мешке прибыло трехстраничное письмо от самого Дуайта. Одиннадцатого марта, когда приехала Кэролайн, Демельза была в саду, с особым удовольствием рассматривая крокус, решивший высунуть свою канареечно-желтую голову еще до того, как полностью оттаяла почва. Демельза с первого же взгляда поняла, что Кэролайн привезла хорошие новости. Росс оказался поблизости, они вошли в дом, чтобы спрятаться от ветра, и вместе прочитали письмо в гостиной.

«1 февраля 1795 года

Кэролайн, любимая,

Я пишу это письмо, хотя и не уверен, что оно до тебя доберется. Знаю лишь, что теперь у меня есть бумага и перо, и значит, я должен написать в надежде и с молитвой о том, что наши тюремщики сдержат слово и отправят письмо.

С чего начать? Все эти месяцы я часто мысленно составлял письма к тебе, но вот представилась возможность, и я не нахожу слов. Тогда позволь прежде всего сказать, что я жив и вполне здоров, хотя обращаются с нами вовсе не так, как можно было бы ожидать от цивилизованного государства. Я даже не знаю, сколько времени пройдет, пока ты узнаешь, что я в плену. Если ты мне писала, я ничего не получил.