Заткнись и поцелуй меня - [3]
И тут на нее обрушилась реальность. Кто-то только что сбежал вместе с ее восьмитысячедолларовой камерой.
– Остановите этого человека! – завопила Шала и бросилась в погоню.
Час спустя, стоя возле билетной кассы, обдуваемая горячим ночным воздухом и все еще потеющая Шала была на грани безумия. Рэдфут Даркуотер, седовласый индеец, смотревший на нее с арены, не поддавался никакому воздействию. Он был четвертым членом совета, спустившегося вниз, чтобы обсудить пропавшую камеру Шалы.
Обсудить? Ха! Первые трое старейшин все еще возвышались рядом словно скалы, глядя на нее, как на насекомое неизвестного вида. За все время они и шести слов не произнесли! Да и Рэдфут не особо отличался, застыв со скрещенными на груди руками. Шале хотелось ткнуть в него пальцем, дабы убедиться, что этот индеец – не одна из тех статуй, которые она видела в детстве возле табачных магазинов.
– Сэр, позвольте мне сказать это еще раз: мне нужна моя камера.
Рэдфут и глазом не моргнул, но хотя бы пошевелился – указал на знак:
– Ты читала правила. Да?
Он разговаривает!
– Да. Я читала правила, но я ведь не фотографировала. Я просто не хотела оставлять мою…
– Скай говорит, ты сделала снимок.
Скай? О, мистер Услада Для Глаз.
– Что ж, Скай лжет. Я не делала снимков, снимала женщина рядом со мной.
– Однако у тебя с собой была камера. Правило гласит: все камеры нужно оставлять на входе, иначе они будут конфискованы на неделю.
Шала задержала дыхание и задумалась: должна ли она сказать ему, кем является и что здесь делает? О черт, она не хотела знакомиться с местными таким образом!
– Слушайте, я признаю, что нарушила правила, и сожалею. Но я не фотографировала, так что не могли бы вы отдать мне мою…
– Не могу отдать камеру. Скай забрал камеру.
– Почему забрал? Кто такой этот Скай?
– Он разбирается в таких вещах. Поговори со Скаем.
Шала умирала от желания использовать несколько резких фразочек, но воспитавшие ее бабушка с дедушкой привили ей уважение к старшим… Даже к таким несговорчивым старым пердунам. Понимая, что у нее в любом случае ничего не получается, Шала решила быть предельно честной:
– Послушайте, я здесь, в Техасе, в Совершенстве, по просьбе вашего мэра. Я работаю на благо города, привлекаю сюда туристов. Мэр хочет, чтобы я нашла, в чем то самое «совершенство» этого места, и… и пропавшая камера становится проблемой. Вы понимаете?
Лоб Рэдфута прорезали морщины.
– Ты ждешь одну неделю. Ты говоришь со Скаем. Преподнеси ему дар, и он, вероятно, отдаст твою камеру. Однако пленку, я уверен, он уже уничтожил.
– Пленку? Дар? – Шала еще раз глубоко вдохнула, в поисках спокойствия, которое в настоящее время отсутствовало в пределах ее досягаемости. – Моя камера цифровая, и в ней каждый кадр, отснятый за последние три дня. Если этот человек сделает что-нибудь с картой памяти, я… – Она выдохнула. – Могу ли я с ним поговорить? Пожалуйста. Прошу вас. Прошу-у-у-у-у!
Старик почти поддался. Почти.
– Одна неделя. А потом говоришь Скаю, что хочешь обратно свою камеру. Скай – справедливый человек. Он все вернет. Может, попросит взамен дар. Одна женщина чистила ему сапоги, чтобы вернуть свою камеру. Сделаешь то, что скажет Скай, и он будет справедлив.
В Шале закипела ярость:
– Через неделю меня уже здесь не будет. Мне нужно мое оборудование, и нужно сейчас. И я не собираюсь начищать чьи бы то ни было сапоги. Я собираюсь вызвать полицию.
– Это земля индейцев. Полиция здесь ничего не значит. Но ты ведь знаешь об этом, не так ли?
Она знала. Но приступы гнева способствовали забыванию подобных вещей, а один такой приступ как раз сейчас был в самом разгаре. Иначе зачем еще Шала бодалась бы с людьми, с которыми ей необходимо сотрудничать ради успеха дела? Но было уже слишком поздно. Потом она все исправит, но сейчас ей нужна камера.
– Слушайте, я не собираюсь чистить чью-то обувь…
– Значит, недостаточно сильно хочешь свою камеру. – Рэдфут развернулся, собираясь уйти.
Шала окликнула его по имени, надеясь, что правильно его запомнила:
– Прошу вас. Мне она действительно нужна. – Старик обернулся, и Шала могла поклясться, что в его выцветших серых глазах плескалось сочувствие. – Пожалуйста, – повторила она.
– Женщина, ты сбиваешь с толку. Ты, кажется, милая девочка, но не соблюдаешь правила. Говоришь, что не фотографировала, но Скай не лжет. Говоришь, что хочешь вернуть свою камеру, но отказываешь работать, чтобы получить ее обратно. Надеюсь, я не ошибся в тебе, Голубые Глаза.
Голубые глаза? Не ошибся в чем? Старик говорил как индейское печенье с предсказанием, и Шала подозревала, что это часть представления.
– Это моя вещь, и я не должна работать, чтобы ее вернуть.
Горячий ветер взметнул его седые волосы.
– Вся эта земля была нашей, а теперь белые люди злятся, что мы не платим налоги за небольшой клочок, который нам оставили.
Шала моргнула. Каким образом ее камеру приравняли к нарушению древнего мирного договора? Она знала, что не сможет победить в споре – не с Рэдфутом, – но не в ее правилах было сдаваться.
– Слушайте…
– Тебе нужно научиться соблюдать правила, Голубые Глаза. Уверен, Скай тебя научит. – Качая головой, Рэдфут ушел.
Когда никудышний обманщик, бывший муженек, бросил Никки Хант за ужином, еще и вынудил заплатить по счету, она думала, что худшей ночи и быть не может. А потом нашла его тело в багажнике своей машины и распрощалась с двухсотдолларовым ужином прямо над его трехтысячедолларовым костюмом. Теперь Никки не только выбита из колеи, ее подозревают в убийстве. Бывший полицейский, а ныне частный детектив, Даллас О’Коннор знает каково это – быть несправедливо обвиненным. Но ему достаточно одного взгляда на сексуальную, хотя и взбалмошную подозреваемую, чтобы понять: она не могла никого убить.
Собираясь в очередной раз на отдых в Анталию, — жена депутата Верховной Рады Оксана Вербицкая не могла предположить, что её ожидает по возвращении домой. Ей звонит шантажист и предлагает выкупить видеозапись прошлого отпуска. И Оксана пока не догадывается, что это не просто разовая расплата за сладостно проведённые дни с молодым турком, а мучительная отработка кармического долга за те несчастья, что она принесла людям в прошлом.
Пророчица предсказала смерть бизнесмену – и на следующее утро его нашли бездыханным… За это дело, полное тайн, взялся оперативник Сергей Горелый. Он только что вышел из тюрьмы, в которую попал «благодаря» своему начальству. Лучший друг Сергея погиб при попытке задержать подозреваемого в убийстве. Теперь для Горелого дело чести – найти виновных в смерти друга. Когда ворожея сказала, что Сергея ждет скорая смерть, он понял: разгадка близка, нужно сделать все, чтобы предсказание не сбылось…
В номере:Вадим Громов. Уснувшие небесаОлег Кожин. Самый лучший в мире диванПетр Любестовский. Жажда смертиИван Зерцалов. Дело о пришибленном докторе.
Для детективного агентства «Глория» наступили черные времена. Важный московский чиновник, которого охраняли сотрудники Дениса Грязнова, был застрелен наемным убийцей. Все СМИ, которые сообщали об этом громком деле, нелестно отзывались о «Глории». Число клиентов резко сократилось… Для того чтобы найти выход из этой сложной ситуации, Денису Грязнову приходится много потрудиться. Распутать хитросплетение заговоров вокруг акул бизнеса, общаться со столичными бомжами, преследовать киллера по улицам ночной Москвы и даже оказаться в подземелье средневекового замка…
В жизни многих людей иногда наступают минуты, когда без дружеской поддержки — хоть головой в омут. Тонкие психологи, строители очередных финансовых «пирамид» взяли на вооружение и этот «пограничный момент» в сознании растерянного человека, чтобы использовать его в своих корыстных целях. А то, что при этом рушатся чьи-то жизни, происходят самоубийства, — никого не касается. Таково, по их убеждению, время, в котором каждый сам за себя…
В прошлый раз только чудо спасло красотку Лану Красич от страшного жертвоприношения на алтаре в центре древнего лабиринта. И вот снова на Олешином острове происходит что-то неладное. Неужели опять всему виной языческий культ?.. Лана не желает верить во всю эту мистическую чушь, но друзей и ее саму продолжают преследовать жуткие злоключения. Возлюбленному Ланы Кириллу Витке внезапно становится плохо, и его срочно увозят на «Скорой» в неизвестном направлении, и потом никто не может найти больницу, куда его поместили.