Заткнись и поцелуй меня - [28]

Во тьме раздался громкий хлопок – кажется, переднее колесо. Машину повело. Занесло. Хосе дернул руль вправо и уж было решил, что выровнялся, но, взглянув вперед, увидел только несущееся прямо на него дерево. Он вдавил педаль тормоза.

Слишком поздно.

Хосе приготовился к удару.

* * *

С колотящимся сердцем Шала подошла к окошку приемной.

Полупрозрачная створка приоткрылась.

– Я могу вам помочь? – спросила женщина средних лет.

Только через секунду Шала все же смогла пролепетать:

– Да. Мне… мне нужен врач.

Женщина нахмурилась:

– Вы ранены? Больны?

Видимо, посетительница не производила впечатление попавшей в беду. Да, Шала явно упустила свой шанс в жизни – стоило стать актрисой. Потому что на самом деле сейчас она находилась в миллиметре от полноценного приступа паники с падением на пол, слезами и воплями. Шала сняла с ладони окровавленное полотенце и вытянула руку. Несколько красных капель плюхнулись на стойку.

Женщина отшатнулась на своем стуле, будто никогда прежде не видела крови:

– О боже! Проходите скорее, мы о вас позаботимся.

Шала почувствовала, как рядом кто-то остановился. Скай. Не сказав ни слова, она пошла к двери.

Когда он двинулся следом, Шала обернулась. Скай выглядел серьезным и виноватым. В горле встал ком размером с маленькую лягушку, но Шала все-таки сумела выдавить:

– Дальше я справлюсь сама. Спасибо.

– Но я…

– Я в порядке. – Она толкнула дверь.

Регистратор стояла в конце коридора, надевая резиновые перчатки, словно боялась испачкаться кровью, просто показав пациентке смотровую. Шала направилась к женщине, прислушиваясь: а вдруг Скай пошел за ней? Не пошел. По телу разлилось облегчение. Шала на него не сердилась. Нет, правда, не сердилась. К сожалению, внутри сейчас бушевала такая буря эмоций, грозя поглотить рассудок, что было совсем не до разборок с шефом Гомесом. Не теперь, когда предстояло столкнуться с прошлым.

О боже, этот запах! Аромат антисептиков с примесью лизола – все это грозило вернуть воспоминания. Шала втянула воздух, который вдруг стал гуще, и заставила себя переставлять ноги – одну за другой, – не отрывая взгляда от женщины. Сосредоточившись на ее лице. Ибо знала, что увидит, если осмелится посмотреть вокруг. Детали везде одинаковы. Это отделение неотложки в маленьком городке, и выглядеть оно будет так же, как то, в котором Шала побывала в восемь лет.

– Сюда, – позвала регистратор.

Шала проследовала за ней в занавешенную «комнатку» – в точно такой же она сидела тогда, в детстве, совершенно одна. И в такой же, несколькими занавесками дальше, умирали ее родители.

– Я попрошу нашего специалиста по страхованию взять у вас всю нужную информацию прямо здесь. Мы же не хотим залить ее офис кровью.

Шала кивнула. Женщина махнула в сторону кушетки:

– Медсестра и Келли из отдела страховки скоро будут. – Затем взглянула на руку Шалы. – Неприятный порез. Как это случилось?

– Нож.

– Готовили?

– Вроде того, – отозвалась Шала, не желая объяснять.

– Ладно, милочка. Мы вас быстренько подлатаем.

Служащая, цокая по кафельному полу, ушла, оставив ее одну.

«Одна. Прямо как тогда».

Шала уставилась на кушетку, стараясь не смотреть на занавеску. И не вспоминать, как сползла с койки, миновала две секции, отодвинула шторку… Не вспоминать, как на столах вздрагивали окровавленные тела мамы и папы, когда врачи били их током. Сердце заколотилось о грудную клетку. Чувствуя подступающую панику, Шала начала читать одну из старых добрых молитв, вроде тех, которые так любила по делу и без бормотать Нана. Проклятье, она скучала по бабушке. Моргнув, Шала сглотнула ком в горле и продолжила себя успокаивать.

Сказала себе, что все случилось давным-давно, осталось в прошлом. Она все преодолела! Да, родители умерли, и Шала видела то, что восьмилетняя девочка видеть не должна, но ведь ей уже не восемь. Вдыхая носом и выдыхая ртом, она села на кровать и вперилась взглядом в окровавленную ткань, обмотанную вокруг ладони.

Послышались шаги. Затем замерли у ее занавески. Ожидая увидеть медсестру, Шала подняла глаза, но перед ней стоял Скай Гомес: руки скрещены на груди, поза лучится упрямством. Он сурово смотрел на Шалу сверху вниз, мол, попробуй меня прогнать.

* * *

Спать на раскладушке оказалось столь же удобно, как под открытым небом. Мария ненавидела ночевки в походах.

Проворочавшись час, она наконец погрузилась в полудрему, но свистящий звук открывающейся двери вновь ее разбудил. Медсестры приходили проверить Рэдфута, мягко ступая и тихо разговаривая. Мария уверила себя, что не обязана их благодарить. Затем снова окунулась в сладкую тьму дремы, откатилась к стене и почти уснула, как вдруг опять насторожилась.

Кто-то погладил ее по плечу. Теплое утешительное прикосновение.

– Мария? – прошептал на ухо мужской голос. – Я вернулся. Должен был убедиться, что ты в порядке.

Он вернулся? Затуманенный сном мозг тут же выдал образ Хосе. Он бросил ее. Причинил боль. Мария потеряла ребенка и, возможно, способность иметь детей в будущем. А теперь он хочет знать, в порядке ли она? Разве не слишком поздно?!

– Ты проснулась?

Мягкий баритон и нежное прикосновение. Не Хосе. Повернувшись, Мария обняла Мэтта.